Гады. Старая кожа

— Пятое купе, — вежливо оповестила шикарно прикинутую мадам натасканная на фатализм симпотная тётка в форме РЖД.

Дон подключился к внешнему миру и обнаружил, что сигарета дотлела. Он стрельнул бычком в щель между пироном и вагоном. Подкурил новую, разглядывая свалившуюся на голову попутчицу. Высока, стройна. Костюмчик, наверно, весит с двадцатилетнюю стипуху Дона. Где-то под сорок, но выглядит шикарно: мордашка вылизана и выглажена. Очень красива, хотя косметики на ней крохи. Да и красота не журнально-обложечная, а какая-то… Словом, нормальная, живая. В глазах кипит страстное желание зашипеть на проводницу. Это понятно: такие цацы, если и снисходят до поездов, то в вагон люкс. А обычная человеческая купешка предвещает дамочке совсем уж лишнюю в её жизни, неуместную смену обстановки. Потому и тянет её погавкать. Но безальтернативно среднестатистическая тётка одарила мученицу с шикарным чемоданом прямым и добрым взглядом. Сунула в карман электронный девайс и предложила:

— Заходи в вагон. А я подам.

Мадам глянула в щель между пироном и вагоном. Покосилась на проводницу. Ясно: высоты боится. А проводница никакая не тётка — моложе её на пятилетку. Где-то на столько же выглядит старше. Но — что самое паршивое для мадам — вполне довольна жизнью.

— Эта причёска тебе не идёт, — вдруг ни с того ни с сего вполне миролюбиво поделилась та впечатлением.

Отступила от кошмарной пропасти и достала сигарету.

— Чего посоветуешь? — моментально уцепилась за бесплатную консультацию проводница.

Выудила из кармана пачку со своими.

— Инга, — поднесла ей огонька мадам.

— Екатерина, — прикурила та, благодарно качнув головой и украдкой затягиваясь в кулаке.

— Скажешь, когда будет время. Я зайду к тебе. Порисуем, прикинем, что тебе пойдёт.

— Стилист? — уважительно поинтересовалась проводница.

— Ломовая лошадь, — невольно поморщилась мадам.

Ей с успехом удалось отделаться от маски, что прилипла к ней банным листом.

— Свой бизнес? — понятливо хмыкнула Екатерина. — Не позавидуешь.

— Значит, мозги у тебя есть, — поставила диагноз Инга. — Тиффон пьёшь? Коньяк, — пояснила она в ответ на дрогнувшую бровь собеседницы.

— Хороший? — не постеснялась уточнить та.

Дону тоже было интересно: видал-то его не один раз, а попробовать в голову не приходило — лучше каждый день кушать.

— Судя по цене, выше всех похвал. По факту, я коньяк терпеть не могу. Хрен там его разберёт.

— В подарок везёшь? — намекнула Екатерина, что не в претензии, если кое-кто погорячился с угощением.

— В подарок. Тебе.

Вышло это у Инги просто и душевно.

— У меня бабкина наливка с собой, — не чинясь, принялась отдариваться Екатерина. — Персиковая. Бабуля у меня на югах проживает.

— Вот это порадовала, — разулыбалась Инга, что и вовсе уж не лезло ни в какие рамки ни одного из её форматов. — Это я люблю. Но лишена, по причине лишенства бабуль. Сирота я, — вздохнула она и проводила взглядом окурок, поглощённый пропастью.

— Хреново, — посочувствовала Екатерина, отправляя следом свой. — Тебя перетащить, или…

— Ну, ты даешь, — вяло потрясла перед её носом гордостью Инга.

Закрыла глаза и широко шагнула, едва не навернувшись с каблуков. Когда открыла, рядом стоял преданный чемодан. Дона одарили сдержанной улыбкой и холодным «благодарю». Услужливость мужчин для неё сродни чистки зубов: крайне полезно для здоровья, но скука смертная. Итак, в его безжалостно кастрированном приключении нарисовалась первая героиня. И она в нём не героиня, а, скорей, сценарист-подпольщик. А герой геройствует в своей особой плоскости, робко калькулируя итоги всех возможных событий.

— Добрый день, — прошелестел из недр купе сдержанный юный голосок.

Когда, бросив сумку, Дон выходил покурить, этого ребёнка ещё не было. Вряд ли она влезла в окно — оперативно оценил он пигалицу лет четырнадцати-пятнадцати с оттиском интеллигентности на милой мордашке. Та собралась в клубок посреди правой верхней полки и настороженно оттуда моргала.

— Добрый, — приветливо согласилась Инга.

Видимо, твёрдо решила не терять случайно подобранный драгоценный настрой побыть приличным человеком.

— У меня верхняя, — оповестила Инга, оборачиваясь к торчащему в коридоре Дону. — Значит, одна из нижних твоя.

Не сдержавшись, он выдал тайну наличия внутри хорошего воспитания:

— Вам помочь?

— Благодарю, что уступил мне свою полку, — чуть насмешливо сверкнули глаза этой стервы.

— Я имел в виду, забросить чемодан, — ответил насмешкой Дон, поднимая свою бывшую нижнюю полку.

— Естественно, — блеснула изысканным цинизмом лощённая красивая женщина.

— Донат. Можно Дон, — оборзел он и протянул руку, покончив с похоронами чемодана.

— Первой руку подаёт дама, оболтус! Инга Александровна, — пожала она его лапу шелковистым наманикюренным совершенством.

Затем плюхнулась на скрипящую полку. Вопросительно уставилась вверх прямо в любопытствующие серые глазки.

— Маша, — послушно отрекомендовалась скромница и не выдержала: — Это у Вас «Лубутены»?

— Нет, это у меня «Маноло Бланик». Красная подошва меня пугает, — Инга устало шевелила пальцами ног над сброшенными туфлями. — А ты предпочитаешь «Лубутены»?