Гады. Старая кожа

— Она тоже не любит красную подошву, — заметил Дон, не торопясь взлетать на верхотуру и зависнув в тесном купейном проходе. — Предпочитает более демократичные шнурованные бабуши.

Валяющиеся под столиком тенниски со стоптанными задниками и впрямь напоминали шлёпки.

— А слабо подарить ребёнку эти самые «Лубутены»? — предерзостно подкусил представителя буржуазии славный продолжатель традиций бандитствующего студенчества начала прошлого века.

Видать, позаимствованное у Катерины настроение продолжало свою разрушительную революционную деятельность. Инга призадумалась и поинтересовалась:

— У тебя какой размер?

— Тридцать семь, — машинально брякнула девчонка и тотчас заколыхалась в волнении: — А вам зачем?

— Не бойся. «Лубутены» я тебе не подарю. Не обзавелась. А вот босоножки от Джимми Чу пожалуй.

— А это круче «Лубутенов»? — придирчиво осведомился Дон, наслаждаясь видом вспыхнувшей девчоночьей рожицы.

— Захлопнись! Бабушка встанет, а ты тащи взад чемодан, — приказала Инга, поднимаясь.

Белые босоножки на бесконечных шпильках, увенчанные путанкой тонких ремешков, привели воспитанную девочку Машу в панику.

— На этом ходят? — проинспектировал шпильки Дон, прежде чем передать подарок счастливице, живьём уходящей в стену. — Она с них не навернётся? У вас как, ноги свои? Не протезы?

— Пошёл вон, — проворчала Инга.

И закрыла за охальником тяжёлую вредную дверь.

— Я… не могу!.. — сладострастно стонала за ней Маша.

Под такие стоны её пальчики обязательно должны ласкать тонкие завлекательные ремешки. Она что-то там булькала, пока Инга переодевалась, но та не отвечала. И закончила, признаться, в поразительно рекордные для светской дамы сроки.

— Заходи, лишенец, — пропыхтела Инга, сдвигая дверь. — А ты, если не в силах пережить подарок, передари его. Мне их всё равно не носить. Ноги, знаешь ли, подтяжками не омолаживаются.

— А зачем купили? — не поверила бдительная девочка Маша.

— Да, Бог с тобой. Стану я выбрасывать деньги на всякое… бестолковщину. Любовник подарил, — поведала опытная женщина, знающая цену своей красоте.

— А вы их мне. Он не обидится?

— А он больше не любовник, — хмыкнула Инга, собственноручно поднимая полку. — Он жених. И пока не станет мужем, мне всё можно. Дон, не церемонься. Бросай его быстрей — руки не железные.

Он хотел, было, но опустил чемодан аккуратно.

— Так все говорят, — рискнула улыбнуться Маша. — Нет, честно, Инга Александровна. Вам вправду не жаль отдать такое?

— Пожалуй…, - деланно прислушалась Инга к «голосу сердца» и хлопнула полкой. — Нет. Не жаль, — села, хлопнула рукой рядом с собой, приглашая Дона присоединиться и пояснила: — Жаль смотреть, как они умирают в гардеробе. А после выкидывать. Хотела подарить их Екатерине. Но, та почему-то ноги не носит. Предпочитает ласты. Дон, ты коньяк пьёшь? — залезла она в образовавшийся на столике объёмистый пакет.

— Тиффон?

— Я тебе не барная стойка. Не выкаблучивайся.

— Коньяк не люблю, — признался он. — Но, такую завихряистую штуку попробую. А водки нет?

— Издеваешься? — полюбопытствовала Инга, выставляя на столик вслед за коньяком Кристалловскую поллитру. — Маш! Давай, сползай.

— Я не пью! — испуганно пискнула та.

— А тебе и не наливают, — солидно окоротил малявку Дон. — Давайте помогу, — снял он увесистый пакет с колен дамы. — Всё доставать? Ничего не зажилите бедному студенту?

— Устриц, маслины и сыр оставь Кате к коньяку. Клубнику… А её давай. Скормим непьющим. На всё остальное можешь смело разевать пасть.

— Я голодный, — честно предупредил Дон, любовно полируя взглядом выуженное заливное из языка. — Смертельно, — поспешно добавил, доставая приличную банку чёрной икры. — Натуральная? — уточнил придирчиво.

— Лично осетра доила, — хмыкнула Инга, нарезая чёрный хлеб.

— А это что розовеет заманчиво? — оглядел Дон солидный контейнер.

— Сёмга. Стейки с чесночным соусом.

— Может, хватит? А то понравится. Потом хреново будет доживать жизнь на дошираке.

— Хреново доживать будет мне. С тобой, если ты с голодухи буянить начнёшь. Пока желудок не смажешь, водки не дам.

Столик трещал по швам. Дон бессовестно обжирался, мешая сёмгу с телятиной — под какой-то крутой байдой — и с нереально обалденными колбасками. Всякие там экзотические для провинциального студента копчёности даже не идентифицировал — бросал в рот под водочку и млел. Напротив Машка точила попеременно то колбаску, то клубнику. Вагон ласково покачивался. Беседа с Ингой оказалась занятной. Она не грузила, чего-то менторски втюхивая сопляку или горячо отстаивая. С этой дамой было интересно и ненапряжно пить, хотя пьянки с девчонками Дон категорически не одобрял — те не умели себя вести. Вечно всё скатывалось к какой-то пьяной лабуде с выяснением отношений или разнузданными выходками. А вот Инга пить умела, хотя не слишком стеснялась в количестве.