Гагаи том 1

— Вместе же бродяжничали, он меня, Геську, старого друга, не признает!

— Дру-уг до первого ля-а-гавого, — проворчал Кирюшка.

Геська засмеялся открыто, заразительно.

— Ну и Кирюха! Ну и дурак! Маневр не понял. Надо же было от тетеньки отвязаться! — хлопнул его по плечу. — Идем с нами. Получка у нас. Понял? — подморгнул он Кирюшке. — А потом к нам двинем, найдем что-нибудь пошамать.

Они направились к училищу. Кирюшка недоверчиво посматривал на ребят, однако шел с ними.

— Это — Сергей, — сказал ему Геська, указывая на своего товарища. — В одной группе учимся. Слесарями будем.

— Те-э-бя же попутали вместе с Фи-и-лонкой, — заговорил Кирюшка.

— Нет, Кирюха, — отозвался Геська. — Ушел я тогда.

— Фи-и-лонка на Беломорка-а-нале вкалывал.

Геська махнул рукой.

— Туда ему и дорога. — Заглянул Кирюшке в глаза: — А ты? Все еще куски сшибаешь?

— Гу-у-ляю.

— Кончал бы, Кирюха, с этим, — посоветовал Геська. — Поживешь пока у нас. Батя устроит куда-нибудь. Он у меня, знаешь, какой! На большой с присыпкой!

— И у нас можно перебыть первое время, — вмешался Сергей. — Специальность получишь. А так что ж? Сколько не воруй — попадешься.

Кирюшка задумался. Конечно, ему уже осточертела его собачья жизнь. Разве сравниться ему с Геськой. Вон каким он стал: и одетый, и сытый.

Ребята остановились возле большого двухэтажного здания.

— Училище, — сказал Геська. — Подожди нас, Кирюша, здесь. Мы мигом.

...Когда, получив деньги, Геська и Сергей вышли на улицу, Кирюшки уже не было...

— Искали мы его, — рассказывал Геська дома. — Кинулись с Сережкой в одну сторону, в другую. Товарную станцию всю обшарили — нигде нет.

— Одним миром мазаны, — сказал Кондрат. — Ты тоже убегал. А почему? По дурости своей. По дикости.

— Жаль Кирюшку, — с сожалением проговорил Геська.

— А дичает человек, когда один остается, — продолжал Кондрат. — В одиночку, значит. Потому люди и жмутся друг к дружке: селятся рядом, знакомых заводят, друзей... Да ты не печалься, — подбодрил он Геську. — Не дадут пропасть твоему корешку. Стихия не та.

Они сидели в ожидании обеда. Ульяна готовила стол, хлопотала у печи, у шкафа с посудой, прислушивалась к разговору.

— Стренется хтось твоему Кирюшке, — вставила она, взглянув на Геську. — Лаской не пойдет к хорошей жизни — силой поведут. А как же иначе, если он, глупой, своей же выгоды не понимает.

Когда все было готово, она вышла и вскоре появилась в праздничной кофте, накинув на плечи цветастую косынку.

— Что это ты, мать, вырядилась? — удивился Кондрат. — Чи праздник какой?

— Праздник и есть, — ответила Ульяна.

Кондрат только теперь обратил внимание, что и стол был необычным. Стояла тарелка с селедкой, политой постным маслом и уксусом, перец фаршированный. Недоуменно глянул на жену.

— Герасим получку принес, — сказала Ульяна, что-то придерживая под фартуком. — Мне косынку подарил, — она гордо повела плечом, показывая обнову. — А тебе — вот, — вынула из-под фартука и поставила на стол бутылку водки.

— Ух ты! — воскликнул Кондрат. — Ну, удружил. А как же марафета? — вспомнил он разговор в депо.

— Что я, маленький? — отозвался Геська.

— Купил бы и марафет. Нас одарил, а себя?

Геська махнул рукой.

— Их же по карточкам дают.

Кондрат повернулся к Ульяне:

— Поимей в виду, мать. Будешь в лавке — вместо сахара марафеты возьми. — Он разлил водку в стаканы — себе, Ульяне и Геське немного. — Пробовал? — спросил у него. И, когда тот отрицательно качнул головой, продолжал: — Спробуй. Трошки можно. Впервой на хлеб заработал. Такое в жизни раз бывает.

— Навроде именинника ты сегодня у нас, — поддержала Ульяна.

— Поднимем, — оржественно заговорил Кондрат, — чтоб, значит, ты, Герасим, жил праведно гордость свою, рабочую, имел... Ну, будьмо.

Они выпили. Геська храбро глотнул водку, почувствовал, как обожгло горло, перехватило дыхание.

— Хлебом, хлебом занюхивай, — подсказал ему Кондрат. — Это зелье хлебнога духа не выносит.

— Соленого возьми, — вмешалась Ульяна. Наколола вилкой кусочек селедки, поднесла Геське. — Ешь. — Укоризненно глянула на мужа: — Не надо было наливать мальцу.

— Пусть, — прожевав, отозвался Кондрат. Весело подморгнул Геське: — Что? Слезу вышибло?.. Ничего, — похлопал он его по плечу. — Теперь будешь знать, какая она, стихия эта. А то кажут, будто мы, мужики, мед пьем.

Легкий хмель кружил Геське голову. Приятная теплота разлилась по всему телу, будто горячей стала кровь.

— На закусь нажимай, — кивнул ему Кондрат. — Закусь — первое дело при выпивке. — И повернулся к Ульяне: — Мать, борща ему влей. А я еще трохи выпью. Как-никак день сегодня и впрямь праздничный.

Он тоже немного захмелел.

— Об чем я хлопочу? — доверительно говорил Геське. — Тебя на ноги поставить. Где денется Кондрат, чтоб ты, значит, прокормить себя мог.

— Живи, батя, — сказал Геська. Он вообще был очень щедр, этот мальчишка. А приютившим его людям готов был отдать всего себя, весь мир. — Живи, — повторил он. — Прокормимся. Вот выучусь...

— Еще коли будет твоя ласка, — говорил Кондрат, — чтоб названую мать в старости не кинул.