Гагарин. Человек и легенда

Версия событий, излагаемая Головановым, вызывает вопросы: для этой экспедиции Комарову скафандр вообще не полагался, а значит, его не могли дать и Гагарину, дублеру. Передний модуль «Союза» был снабжен герметическими люками с обоих концов, что позволяло модулю служить переходной шлюзовой камерой. Космонавты из второго «Союза» выйдут в открытый космос, и каждому из них понадобится скафандр, но Комарову он не нужен. Зачем же тогда Гагарин требовал, чтобы его облачили в скафандр? Реалистическое объяснение: просто он хотел, чтобы скафандр надел Комаров, тем самым получив еще одну степень защиты. Это не так просто, как может показаться: скафандры тесно связаны с самим аппаратом, их не наденешь так же легко, как пальто, ведь их необходимо подключать к всевозможным системам жизнеобеспечения.

Есть и еще одна версия: не исключено, что Гагарин пытался каким-то образом помешать подготовительным операциям, но четкого плана действий у него не было. Однако, что бы ни произошло в раздевалке на самом деле, архивные кадры, снятые перед запуском, показывают нам невеселого Комарова, мрачного Гагарина и нескольких очень подавленных техников.

Комаров столкнулся с трудностями сразу, как только достиг орбиты. Одна из двух панелей солнечных батарей приборного отсека, располагавшегося сзади, не раскрылась (еще один отказ механики), и его бортовым компьютерам, отвечавшим за ориентацию корабля, не хватало энергии. Запуск второго «Союза» с Елисеевым, Хруновым и Быковским отложили, пока наземные службы боролись с проблемой нехватки энергии у Комарова, хотя, по некоторым свидетельствам, Василий Мишин до последнего сопротивлялся откладыванию этого второго запуска. После восемнадцати витков (через 26 часов) проблемы Комарова так и не удалось решить, и руководство полетом приняло решение прекратить выполнение всего проекта на ближайшем же витке. Комаров с огромным трудом ориентировал капсулу для возврата в атмосферу, жалуясь: «Чертов корабль! Чего ни коснись, все работает не так».

В отличие от шара «Востока», капсула «Союза» имела сильно уплощенное основание — чтобы ее легче приподнимали атмосферные потоки (этим она отличалась и от модуля «Аполлон»). Недостаток заключался в том, что «Союз» приходилось направлять гораздо точнее, чем «Восток». Когда автоматические системы ориентации почти полностью отказали, Комаров не смог удерживать корабль под постоянным углом, и тот начал вращаться. Тогда он включил высотные двигатели, чтобы попытаться вернуть себе контроль над ориентацией корабля. К сожалению, конструкторы из ОКБ-1 установили эти ускорители слишком близко к датчикам системы звездной навигации, и нежные линзы перестали отличать звезды от случайных отражений. Проходя над теневой стороной Земли и разыскивая более надежный ориентир для своей полуослепшей оптики, Комаров вынужден был задействовать Луну в отчаянной попытке выправить корабль7.

Много лет ходили слухи о диалоге Комарова и Центра управления полетами: они основаны на докладах американского Агентства национальной безопасности, сотрудники которого ловили эти радиосигналы с американской авиабазы близ Стамбула. В августе 1972 года бывший аналитик агентства, давая интервью под псевдонимом Уинслоу Пек (его настоящее имя — Перри Феллуок), сообщил волнующие подробности перехваченных разговоров:

Они уже знали, что у них проблемы, еще часа за два до гибели Комарова, и они бились, чтобы их устранить. Мы записали [диалог] на пленку и потом его пару раз послушали. Косыгин лично выходил на связь с Комаровым. У них была беседа по видео, Косыгин плакал. Говорил ему, что он герой… Жена парня тоже вышла на связь, они немного пообщались. Он ей говорил про семейные дела, про то, как поступить с детьми. Это было жутко. За несколько минут до конца он уже стал терять голову… Странно, нас вся эта история основательно перепахала — в том смысле, что наша работа как бы очеловечивала русских. Когда их столько изучаешь, столько часов их слушаешь, в конце концов знаешь их даже лучше, чем своих 8.

Начав спуск в атмосфере, Комаров уже понял, что попал в беду. Станции радионаблюдения в Турции перехватили его крики ярости и отчаянного разочарования, когда он несся к своей гибели, проклиная тех, кто посадил его в этот наспех склепанный корабль, хотя, возможно, Феллуок преувеличил, рассказывая далее о его «последних воплях».