Гайда!

– А тут и правда здорово! Целых три комнаты! – деловито осмотрев предоставленное молодым супругам жилье, сказала Наташа и сразу определила назначение каждой из комнат:

– Здесь у нас будет спальня, как и у прежних жильцов. Хорошо, что кровать осталась. А эта комната, самая большая, пусть будет столовой, а заодно и гостиной. Будем тут по вечерам книжки читать, а по праздникам гостей принимать. Ты согласен, милый?

– Как скажешь, – согласился с женой Петр. – Ты ведь теперь здесь хозяйка. А в третьей комнате что у нас будет?

– В третьей? – переспросила Наташа и, немного подумав, приняла решение:

– В этой комнате будет твой кабинет. Ты ведь учитель, кабинет тебе обязательно нужен. Хотя через некоторое время придется его кое-кому уступить.

Заметив промелькнувшее на лице мужа удивление, Наталья пояснила свои слова:

– У нас ведь когда-нибудь появятся дети, а им нужна будет детская.

До появления на свет своего первенца молодая семья налаживала быт. Всю свободную территорию вокруг школы Петр засадил фруктовыми деревьями. Наташа украсила ее цветочными клумбами, которые радовали глаз с ранней весны до поздней осени. Она оказалась и хорошей рукодельницей: шила нарядные шторки, скатерки и прочие нужные вещицы. Мебель для их новой квартиры Петр мастерил сам.

Их радости не было предела, когда в семье появился мальчик.

– Милый, я хочу назвать сына Аркадием. Ты не против? – спросила мужа Наталья.

Петр посмотрел ей в глаза и заметил во взгляде жены едва уловимую тревогу. Он прекрасно понимал причину этой тревоги. Как бы хорошо им ни было вместе, Наташа в глубине души переживала из-за размолвки с отцом, которого очень любила. Она не раз делала попытки помириться с ним, но Аркадий Геннадьевич был непреклонен. Называя их первенца именем дедушки, Наташа надеялась вернуть расположение отца. Но этим своим решением она могла нанести обиду другому близкому ей человеку – мужу.

Петр ответил не сразу. В принципе, выбор жены казался ему неплохим, но то обстоятельство, что его сын будет носить имя человека, который с пренебрежением относился и к нему самому, и к его семье, задевало самолюбие молодого отца. И все-таки он уступил просьбе жены:

– А что? Звучит очень неплохо: Аркадий Петрович Голиков…

Окунувшись в воспоминания, которые разрывали его сердце на части, Петр Исидорович не услышал, как к входной двери подошел Аркаша. Он хотел позвать отца к столу, но, увидев того через приоткрытую дверную створку, не решился его окликнуть. Мальчик с удивлением и жалостью смотрел на своего папочку, всегда казавшегося ему таким большим, мужественным, сильным. Теперь же он видел перед собой немолодого, сломленного, несчастного человека, плечи которого вздрагивали от рыданий. Только сейчас Аркаша заметил, как поседели и поредели его волосы.

Усилием воли Петр Исидорович справился с переполнявшим его волнением – надо было возвращаться к детям. Он глубоко вздохнул, потер руками лицо и пригладил волосы. Потом встал на ноги, расправил плечи и снова вздохнул полной грудью.

Стоявший за дверью Аркадий сделал шаг назад – ему не хотелось, чтобы отец догадался, что он видел его таким подавленным, – и собрался было незаметно вернуться в гостиную, но его внимание неожиданно привлек стук закрывающейся калитки. Петр Исидорович тоже услышал этот звук и остался стоять на крыльце.

– Петя? Ты? – донесся до Аркадия голос матери. – Ты приехал? Совсем?

– Нет, не совсем, – ответил Петр Исидорович. – По детям очень соскучился, вот и выбрался ненадолго, чтобы с ними повидаться. Да и с тобой надо поговорить. Ну, здравствуй, Наташа.

Наталья Аркадьевна поздоровалась с мужем. По тому, что голос ее прозвучал громче, Аркаша понял, что она тоже подошла к крыльцу.

– Наташа, Наташенька, – взволнованно начал Петр Исидорович, – давай поговорим здесь, пока мы одни. Да и времени у меня мало – ехать скоро. Послушай меня, Наташа…

– Петя, – перебила его жена, – я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Сейчас начнешь вспоминать, как хорошо мы жили до войны, как были счастливы вместе. Но зачем вспоминать то, чего нельзя вернуть? Все в прошлом, все позади… Да, были у нас и любовь, и радость, и счастье. Но ведь были и темные стороны, и душевные муки у нас обоих. Я знаю, что в Льгове причинила тебе много горя…

– Но ведь я простил тебя тогда, Наташа, – теперь уже перебил супругу Петр Исидорович, – сумею простить и сейчас. Я ведь люблю тебя, несмотря ни на что, и не могу жить без тебя и без своих детишек. Я понимаю – ты молодая, красивая, столько времени одна… Война эта, будь она проклята! Но мы все плохое забудем, начнем все заново, все, в конце концов, утрясется. Утряслось же тогда! Да, мы покинули Льгов, все бросили, но потом ведь все наладилось. Мы же были счастливы и в Нижнем, и здесь, в Арзамасе.

– Петя, как ты не понимаешь – я люблю другого человека, – остановила мужа Наталья Аркадьевна. – А он любит меня. Очень сильно, и никто и ничто нас разлучить не сможет.