Гайда!

«Какие уж тут развлечения, когда полкласса впроголодь живет! Конечно, ни Бебешиных, ни Вязововых это не касается. У них-то кладовые наверняка полные. Пожили бы они так, как рабочие живут, которые на их фабриках работают, тогда, может, по-другому запели бы. А то – большевики им не нравятся! Буржуи – они и есть буржуи!» – размышлял Аркадий, подходя к дому после не совсем удачно проведенного выходного.

В прихожей он сначала почувствовал запах знакомого табака, потом увидел на вешалке солдатскую шинель и, не раздеваясь, кинулся в гостиную.

На диване, в самом центре, сидел Петр Исидорович, на котором повисли три его дочки. Таля и Оля с двух сторон обвивали шею отца руками, Катя сидела у него на коленях, обхватив предплечье и положив белокурую головку ему на грудь.

Аркаша еле удержался, чтобы не броситься к любимому папочке и сестрам и не обнять их всех вместе. Если бы он это сделал, то наверняка бы расплакался. Слезы были уже наготове, но он не собирался показывать их ни девочкам, ни отцу.

– Здравствуй, дорогой, – с трудом сдерживая волнение, сказал Аркадий. – Ты совсем приехал или еще нет? Мы тут тебя заждались.

– Здравствуй, Адя, – ответил Петр Исидорович и попросил девочек:

– Родные мои, дайте мне с Аркашей как следует поздороваться.

Таля и Оля нехотя освободили отца от своих объятий. Петр Исидорович спустил на пол Катю, поднялся с дивана, и они с Аркадием по-мужски обнялись.

В комнату вошла Дарья – лицо ее было заплаканным – и попросила Талю помочь ей собрать на стол. Прихватив с собой младших сестер, девочка вышла из гостиной.

– Не получается пока «совсем», сынок, – сев рядом с Аркашей на диван, сказал Петр Исидорович. – На полдня всего и выбрался-то: кое-какие дела в Саранске образовались, сначала там был, потом сюда, к вам, махнул, благо, что по той же дороге. А утром опять надо в Пензе быть, так что ночным поездом обратно отправлюсь.

– Но ведь ты говорил, что под увольнение попадаешь! – снова разволновался Аркаша. – Я сам в газете приказ наркома читал!

– Вот если ты этот приказ внимательно читал, то должен был обратить внимание на последний пункт, в котором написано, что военное ведомство имеет право оставлять на службе нужных армии лиц, – разъяснил ситуацию Петр Исидорович. – А я ведь не простой солдат, а комиссар полка, находящийся на партийной работе. Служба в Красной армии – мой долг коммуниста. Тебе понятно?

– Понятно, – проглотив подступивший к горлу ком, выдавил из себя Аркаша.

– Тем более, что обстановка сейчас непростая, – продолжил Петр Исидорович. – Есть у нас еще желающие восстановить власть помещиков и буржуазии.

– Конечно, контра еще поднимает голову, – согласился Аркаша. – То Каледин на Ростов попер, то Корнилов армию собрал. Ну, и где сейчас оба? Корнилов убит, говорят, свои же и прикончили, а Каледин вообще пустил себе пулю в сердце! А почему? Да потому что поддержки у казаков не нашел. И Дутов на Урале совсем сдулся!

Слушая сына, Петр Исидорович молча крутил пальцами папироску.

– Еще газеты буржуазные панику наводят – раздувают всякую мелочь. А для чего они это делают? Понятно, для чего – хотят показать, что во многих местах народ против большевиков выступает, – продолжал свой горячий монолог Аркадий. – Я недавно в «Красном Знамени» статью про это читал. Так там написано, что ничего серьезного в этих выступлениях нет. Это только последние попытки буржуев раздуть потухающий костер контрреволюции. Кстати, статья так и называется – «Последние вспышки». Так что скоро от всей этой контры мокрого места не останется! Так ведь, папочка?

– Хотелось бы… – неопределенно ответил Петр Исидорович и, поднявшись с дивана, сказал:

– Выйду-ка я во двор, покурю, пока тут стол накрывают.

В одной гимнастерке он вышел из дома и, сев на верхнюю ступеньку крыльца, закурил. Наконец-то можно было расслабиться, не хорохориться перед детьми, всем своим видом показывая, что дела у него идут так, как надо, и что в любой ситуации он, их отец, знает, как правильно поступить. Если бы это было так…

Вот даже на последний вопрос сына о контрреволюционных выступлениях не знаешь, как ответить. Ну не рассказывать же ему, что весь Транссиб – словно бочка пороховая. Вот-вот взорвется! Как только пришла команда остановить продвижение чехословаков на восток, среди легионеров сразу брожение началось. Те, что из Пензы еще не успели выехать, – а их в городе три полка осталось! – в конец обнаглели: сдачу оружия прекратили и собственным порядком собираются двигаться во Владивосток. И как их, вооруженных до зубов, задержать?

А по всей магистрали что делается? То на одном участке, то на другом конфликты возникают. На днях по телеграфу срочное сообщение пришло из Челябинска – там вообще серьезный инцидент произошел. Два эшелона – один с чехословаками, другой с военнопленными венграми и немцами – стояли на встречных путях. Какой-то озлобленный мадьяр бросил в вагон с легионерами чугунную ножку от печки и серьезно ранил одного из них.