Гайдзин

– Мы все считаем, что это так. Но вам нужно успокоиться и не волноваться. Если вы не выдержите, она выиграет, а вы потерпите поражение, какова бы ни была правда. Нет никакой нужды…

Дверь распахнулась. В комнату, покачиваясь, вошла А Со.

– Мисси-тайтай?

– Ай-й-йа! – вспыхнула Анжелика. – Убирайся, почему нет стучать?

А Со твердо уперлась в пол ногами, втайне довольная, что эта чужеродная дьяволица не сдержалась и потому потеряла лицо.

– Письмо, васа нузна, хейа? Письмо, мисси-тайтай?

– Какое письмо?

А Со подошла, шаркая ногами, подала ей маленький конверт, хлюпнула носом и удалилась. Почерк Горнта. Анжелика спустилась вниз с высокой горы своего гнева.

Внутри оказалась карточка с выгравированными буквами Э. Г. На ней было написано: «Самые теплые приветствия. Поездка в Гонконг на редкость занятная. Не можем ли мы встретиться завтра утром? Ваш покорнейший слуга, Эдвард Горнт».

Она вдруг снова почувствовала себя здоровой. Сильной, наполненной решимостью, надеждой, готовой к бою.

– Вы правы, доктор, но я выдержу, клянусь, что выдержу, выдержу ради Малкольма и выдержу ради себя, и ради вас, и Джейми, и мистера Ская. Вы мой дорогой друг, и я теперь в полном порядке. Больше нет нужды говорить об этой женщине. – Она улыбнулась ему, и он знал, что улыбка эта была и хорошей, и плохой – новые признаки опасности. – Мы подождем, мы подождем и посмотрим, что будущее уготовило нам. Не тревожьтесь, если мне станет плохо, я вас тут же позову. – Она поднялась и расцеловала Хоуга в обе щеки. – Еще раз благодарю вас, дорогой друг. Вы будете на ужине у графа Сергеева?

– Может быть. Не знаю. Я немного устал, – сказал он и вышел, скрывая свои дурные предчувствия.

Она перечитала карточку. «Эдвард осмотрителен, это еще один добрый знак, – подумала она. – Если бы послание перехватили и прочли, оно ничего бы не выдало. „Занятная“ было удачно подобранным словом, и „покорнейший слуга“ тоже было выбрано с большой тщательностью. Как и слова той женщины, чтобы ей гореть в аду.

Что делать?

Одеться к ужину. Собрать своих сторонников. Привязать их к себе. Начать осуществлять задуманные планы. И сделать Иокогаму своим неприступным бастионом против „той женщины“».

– Не думай о солдатах гайдзинов, которые ищут тебя, Хирага, и забудь об Акимото, – сказал Кацумата, раздосадованный этим неожиданным препятствием. – Нас троих будет достаточно. Мы нападем завтра, сожжем церковь и потопим корабль. Такэда, возьмешь на себя церковь.

– С радостью, сэнсэй, но почему не воспользоваться планом Ори и не сжечь Иокогаму? Хирага прав, забудьте о корабле, он прав, прошу прощения, – ответил Такэда, склонявшийся на сторону Хираги: в конце концов, Хирага был предводителем всех сиси Тёсю, и его совет продумать пути отступления был разумен. – Он справедливо говорит, что при таком море и ветре будет трудно подобраться к кораблю незамеченными. Почему не воспользоваться вместо этого планом Ори и не сжечь сразу все гнездо гайдзинов?

– План Ори требует времени и южного ветра, – заметил Хирага. – Я согласен, что его план лучше. Нам следует подождать.

– Нет, – грубо отрезал Кацумата хриплым голосом, – вооружившись мужеством, мы сможем сделать и то и другое! Мы сможем. И церковь, и корабль! Вооружившись мужеством сиси!

Хирага еще не оправился от потрясения, которое испытал, когда увидел солдат у своего дома, и соображал медленно. То, что он, как он считал, убил того бродягу на пустыре, ничуть его не беспокоило – человек неподвижно лежал в грязи, когда, некоторое время спустя, он прокрался к колодцу, спустился вниз, отыскивая ступени на ощупь, а потом вслепую пробрался по грозящему обвалиться подземному ходу, через ледяную воду.

– Это невозможно, когда нас только трое, – сказал он, – и завтра ночью – это слишком рано, что бы мы ни решили. Если план состоит в том, чтобы сжечь Поселение, нам нужно три дня, чтобы разместить горючие вещества и запалы. Я советую не торопиться.

Он сидел завернувшись в пестрое одеяло, голый, если не считать набедренной повязки, – прислужницы сушили его одежду, промокшую насквозь под землей. В маленьком домике было холодно, ветер с тонким свистом задувал внутрь через сёдзи, и Хираге приходилось напрягать волю, чтобы не дрожать в открытую. Как только он появился, Кацумата сердито приказал Райко послать шпионов в Поселение и выяснить, что произошло, а они втроем продумали, как им выбраться из дома Трех Карпов в случае, если солдаты станут обыскивать Ёсивару.

Теперь он смотрел, как Кацумата наливает саке. Злость еще больше заострила и без того сухие черты его лица, отчего он казался еще более опасным.

– Хирага, мое мнение таково, что мы нападаем завтра.

– Мое мнение, – ответил Хирага с той же твердостью, – таково, что мы выступим, когда у нас будет надежда на успех, и не раньше – это всегда было вашим советом, – если только нас не поймают на открытой местности и нам не придется выбирать между смертью и пленом. Такэда, каково ваше мнение?

– Сначала я бы хотел услышать ваш план? Вы знаете это место, как никто другой. Как бы вы поступили?