Гайдзин

– Анжелика, дорогая Анжелика… – Он швырнул письмо на стол так, словно оно было запачкано грязью, хотя считал, что оно просто замечательное, встал со своего кресла, сел рядом с ней и взял ее руку в свои ладони. – Париж, французское законодательство и все остальное – это нужно только Скаю, не вам. Даже если бы он выиграл процесс, я готов поставить десять тысяч к одному, что решение их суда не возымело бы никакого эффекта на Тесс Струан и Гонконг… Послушайте меня, – произнес он, повышая голос, когда она открыла рот, чтобы возразить ему. – Времени у нас немного, и вы должны мыслить здраво. Пока вы будете занимать деньги, клянчить их или продавать себя, чтобы оплатить его расходы, не говоря уже о гонорарах, которые ему нужны, вы потеряете этот единственный шанс. У него за душой всего несколько долларов. Как он собирается добраться до Гонконга, не говоря уже о Париже или Лондоне? Все это пустые мечты. – Надувшись, она сердито отняла у него руку, и он рассмеялся. – Вы как избалованный ребенок, и я люблю вас за это.

– Вы… – Она замолчала. – Вы серьезно?

– Люблю вас или считаю избалованным ребенком?

– И то и другое, – сказала она изменившимся голосом.

– И то и другое, – ответил он и опять взял ее руку, широко улыбнувшись, когда она попыталась отнять ее. На этот раз он ее не выпустил. С той же твердостью он нежно притянул ее за руку к себе и крепко поцеловал. Ее сопротивление было мгновенным, вскоре оно ослабло, а потом перешло в наслаждение. Для них обоих. Отпустив ее, он тотчас отпрянул и пригнулся, справедливо предвидя возмездие и избежав ногтей, нацеленных ему в лицо. – Ну-ка тпру-у, – сказал он, словно уговаривая ретивую лошадь, в восторге оттого, что не ошибся в ней. – Не балуй, Нелли!

Она рассмеялась, несмотря на свой гнев:

– Вы дьявол!

– Да, но из меня получится прекрасный муж, мэм.

Ее улыбка угасла. Злость пропала. Она поднялась, подошла к окну и стала смотреть на залив и стоявшие там корабли. Она заметила большое оживление на военных кораблях. Он смотрел на нее и ждал, надеясь, что рассчитал все верно. Когда Анжелика была готова, она сказала:

– Вы говорите, пойти на компромисс, Эдвард? Как?

– Я сяду на следующий, самый быстрый корабль до Гонконга, – ответил он. – Я немедленно увижусь с ней и добьюсь изменений, о которых мы с вами договоримся и которые, по моему мнению, возможны. Я уверен, что смогу увеличить содержание. Пять вместо двух или трех тысяч были бы приемлемы, да?

– Она говорит, что эти омерзительные условия не изменятся.

– Я изменю их, некоторые из них.

– Какие?

– Мы сможем обсудить это сегодня и завтра. Я вполне уверен насчет денег.

– Mon Dieu, деньги – это еще не все, и почему такая спешка? Тут же написано – до двенадцатого числа.

– Я должен первым доставить ей это известие, чтобы застать ее врасплох. Это усилит мою позицию, когда я начну торговаться. Для вас, – добавил он.

Она повернулась и посмотрела на него:

– И для себя тоже.

– И для себя, – кивнул он.

Эти крутые повороты, выверты и уловки, риск и азарт игры, когда одно неуместное слово могло безвозвратно лишить тебя всего, завораживали и привлекали его сильнее, чем любая партия в покер, в которой ему доводилось участвовать, и ставки никогда не были так высоки. Она. Она и его будущее были неразделимы. И у нее на руках почти все тузы, говорил он себе, хотя она этого не знает: ее немедленное согласие на требования Тесс, по его наущению, еще больше склонит Тесс к тому, чтобы стать его союзницей, а это жизненно важно для его будущего; ее пять тысяч гиней помогут сцементировать компанию «Ротвелл и Горнт», а ее злоба и ненависть станут залогом конца Тесс.

– Я люблю вас и хочу жениться на вас, – сказал он. – Пожалуйста.

– Сейчас еще слишком рано отвечать на это.

– Я не согласен, вы свободны как ветер.

– Потому что я не замужем и никогда не была замужем? – вскинулась она.

– Успокойтесь, милая, рассуждайте спокойно! Мы взрослые люди, я имею право спросить, сказать, что люблю вас и хочу на вас жениться.

Она опустила глаза и смягчилась, нуждаясь в нем: он один был способен защитить ее от Тесс.

– Извините, да, извините, это… это письмо расстроило меня. Но сейчас и в самом деле слишком рано давать вам ответ.

– Отнюдь. Мне кажется, вы любите меня, обещание могло бы быть тайным, не подлежащим оглашению, нашим с вами секретом. Я люблю вас, из нас получилась бы великолепная пара, – сказал он, искренне веря в это, – перед нами откроется широкое будущее, как только это… – он показал на письмо, – как только это не будет больше вам угрожать. У нас много общего и есть единая цель – уничтожить вашего врага и моего, не спеша, в свое удовольствие.