Гайдзин

Тесс Струан, 28 декабря, в год Господа Нашего 1862, в Гонконге.

Горнт поднял глаза от письма:

– Не соглашайтесь.

– Именно это мне сказал и мистер Скай. – Ярость Анжелики тут же улеглась немного. Она села в свое высокое кресло, напряженная и с твердым выражением лица, Горнт сидел напротив нее, они находились в ее будуаре. – Я рада, что вы согласны. Я отплачу этой… этой женщине той же монетой, сегодня же днем!

– Нет, это было бы ошибкой. Я говорю, не начинайте с ней драку, хуже этого вы ничего не можете придумать. Договоритесь с ней.

Цвет ее лица опять приобрел пепельный оттенок, это было больше, чем гнев.

– Вы говорите, чтобы я приняла эти… эту мерзость?

– Я говорю только то, что со временем вы можете пойти на компромисс, – сказал он; разум его работал логично и четко, хотя грудь и горло словно сдавила невидимая рука. – Я уверен, что смогу добиться для вас лучших условий.

– Условий? Значит, вы действительно предлагаете мне в принципе принять это? Принять это? Я думала, вы боец и мой друг, но вы допустите, чтобы она протащила меня лицом по грязи и это сошло ей с рук?

– Я знаю, она сказала, что все это не подлежит обсуждению, я этому не верю, я могу добиться большего. Ее исходное предложение, две или три тысячи, уже позволяет вам жить безбедно. Пять тысяч – и вы стали бы богаты.

– Это не перевешивает ее гнусных манер, ее злобных угроз, постоянной ненависти и враждебности! Я вышла замуж по закону. По закону! – Анжелика топнула ногой. – Не быть миссис Струан? Не появляться в Гонконге… чтобы со мной так обращались, да как она смеет? Словно я… словно я преступница!

– Я согласен. От вашего имени я возобновлю переговоры.

– Господи! Я хочу унизить ее, растоптать.

– Я тоже, но время еще не пришло.

– Что?

– Великий Дирк Струан действительно плохо обошелся с семьей моей матери, Тиллманами, не так подло, как Морган, но достаточно плохо. – Его улыбка была жестокой. – Если я смогу раздавить Броков, почему не сделать того же со Струанами? Мне все равно. Месть – это блюдо, которое мы сможем съесть вместе и в свое удовольствие, кусочек за кусочком.

– Мы сможем? – Неожиданное тепло разлилось по ее лону, он выглядел таким уверенным в себе, красивым и сильным. – Как?

– Прежде всего, что сказал Скай?

– Он немедленно предложил бороться и показал мне бумаги, которые подготовил для представления в Гонконге, Лондоне и Париже, а…

– В Париже? Почему в Париже?

Она объяснила ему про «воспитанницу государства».

– Он говорит, в Париже, имея статус воспитанницы Франции, мы выиграем дело, брак будет объявлен действительным в соответствии с французскими законами, и тогда я буду ставить условия по своей прихоти, а не по ее.

– Он упоминал о гонорарах, Анжелика?

Она вспыхнула:

– Это не имеет никакого отношения к его советам.

– Чушь! – грубо возразил он. – Наш единственный залог безопасности заключается в том, чтобы смотреть правде в глаза и понимать, кто какую игру ведет. Этот маленький ублюдок – извините, но я знаю, что говорю, он, кстати, в самом деле незаконнорожденный, я выяснил это в Гонконге, – так вот, этот маленький ублюдок думает о своем будущем, не вашем, воображая себя в различных судах защитником этой бедной, но прекрасной вдовы-француженки, склоняя к своему мнению различные суды присяжных и проигрывая для вас все дело.

– Я не понимаю… Почему?

– Малкольм не имеет никакого состояния.

– Но… но мистер Скай говорит, что по французским законам…

– Очнитесь, Анжелика! – Его голос стал еще грубее. Было жизненно важно, чтобы она излечилась от этой глупой, беспомощной злобы.

Едва он сегодня вошел в ее будуар и увидел Анжелику с поджатыми губами, кипящую от негодования и с письмом в дрожащей руке, то сразу понял, что это и есть то самое письмо, о котором ему рассказывал Хоуг, и, следовательно, никакого ребенка нет и теперь можно было полным ходом приступать к плану А. Его радости не было предела.

Притворившись, что ничего не знает, он начал с бодрого приветствия, но она оборвала его на полуслове, сунула ему в руки письмо, еще более прелестная в гневе. «Страсть к лицу нам обоим», – удовлетворенно подумал он. Но сейчас эту ненависть необходимо было направить в нужное русло и придать ей осмысленность, как у него.

– Скай – болтун! Проснитесь же!

– Я не сплю, он не болтун, и я ни минуты не сомне…

– Прекратите! Где ваше здравомыслие, черт побери! Ведь это вы рискуете, не он!

На мгновение он задумался о том, что написала Тесс в том другом, втором письме, содержания которого теперь никто никогда не узнает. Хоуг сказал, что одним из условий его договоренности с Тесс было то, что, перед тем как вручить это письмо, он сожжет второе, не вскрывая его. Действительно ли Хоуг поступил именно так или прочел его, прежде чем уничтожить, хотя он дал священную клятву исполнить ее желания в точности? Хотел бы я знать, что в этом письме, хотя, с другой стороны, это всего лишь глазурь на торте.