Галактический скиталец

Вы спросите, почему именно он? А какое это имеет значение? Почему бы и нет! В конце концов, надо же с чего-нибудь начинать. К тому же Льюк, будучи автором многочисленных научно-фантастических романов, в принципе должен, как никто другой, подходить к той истории, о которой речь пойдет впереди.

А теперь самое время представить и нашего героя. Ему тридцать семь лет; рост — около ста восьмидесяти сантиметров; что касается его веса, то нам только приходится позавидовать — шестьдесят пять кило! Голова покрыта густой рыжей шевелюрой, к которой, без всякого сомнения, уже давно не прикасалась расческа и которую можно было укротить только одним-единственным способом — хорошенькой дозой специального фиксатора для волос… но нашему герою и в голову не приходила такая простая мысль. Ниже — бледно-голубые, как правило с отрешенным взглядом, глаза. Собеседнику от такого взгляда обычно неловко, поскольку он никогда не уверен, что визави, глядя на него, действительно его видит. Чуть ниже, прямо посередине продолговатого, вытянутого лица с не менее чем двухдневной щетиной — длинный изящный нос.

На нашем герое сейчас (а это около восьми часов и четырнадцати минут по местному тихоокеанскому времени) белая спортивного покроя футболка, на которой прямо на груди алели четыре огромные буквы — Y.W.C.A1, грязноватые брюки и сандалии, по которым уже давно соскучился сапожник.

Пусть вас не смущает надпись на майке Y.W.C.A. — Льюк никогда не был и не собирался становиться членом этой организации. Футболка раньше принадлежала Марджи, его то ли настоящей, то ли бывшей жене (Льюк весьма смутно представлял свой семейный статус на данный момент: развод состоялся семь месяцев назад, но официально решение суда должно вступить в силу только еще через пять). Скорее всего, покидая семейный очаг, она просто забыла свою футболку среди вещей мужа.

А Льюк, редко носивший футболки в Лос-Анджелесе, обнаружил ее только сегодня утром. Она пришлась ему впору — Марджи была внушительной комплекции. Так что, в конце концов, почему бы не поносить эту майку с денек здесь, в пустыне, а потом использовать как ветошь для протирки машины. Несмотря на сохранившиеся до сих пор хорошие отношения, было бы просто смешно попытаться вернуть Марджи ее футболку. К тому же она порвала всякие отношения с Y.W.C.A. задолго до того, как они развелись. И с тех пор никогда ее не надевала. Кто знает, возможно, она нарочно оставила футболку в порядке шутки. Но Льюк сильно в этом сомневался, учитывая настроение, в котором Марджи покидала дом.

Да и что это за шутка, если Льюк нашел футболку, когда, находясь в сугубом одиночестве, мог позволить себе поносить ее! А уж если она рассчитывала, что, наткнувшись на эту реликвию, Льюк впадет в меланхолию и чувство утраты побудит его мысли устремиться к ней, то она жестоко ошиблась.

С футболкой или без, он иногда и впрямь думал о Марджи, но без малейшего намека на меланхолию. В настоящее время он в очередной раз был влюблен, на сей раз в девушку, которая была полным антиподом Марджи. Ее звали Розалинда Холл. Она работала стенографисткой на киностудии «Парамаунт». Льюк был от нее просто без ума! Втюрился, втрескался, офонарел от нее.

И этот факт в известной степени был связан с его присутствием в хижине, на многие километры удаленной от основных дорог. Сама хижина принадлежала его другу — Картеру Бенсону, писателю, как и он сам. Обычно тот удалялся в эти края на некоторое время, на несколько месяцев, когда немного спадала жара и по той же самой причине, что заставила Льюка оказаться сегодня здесь — дабы сбежать от городского шума, сконцентрироваться, найти очередной сюжет для нового романа — ведь, в конце концов, именно этим он и кормился.

Уже заканчивался третий день его пребывания в хижине, но в голову так ничего и не лезло. Его постепенно начало охватывать чувство полного одиночества, оторванности от всего мира: ни привычных ежедневных телефонных звонков, ни почты, ни единой живой души вокруг.

Хотя сегодня во второй половине дня в его голове начали вырисовываться, правда не совсем еще четкие, контуры нового сюжета. Но сама идея была слишком абстрактной, почти неуловимой. Он попытался, хотя бы схематично, зафиксировать ее на бумаге, но ничего не получалось. Это было что-то концептуально расплывчатое, но все же нечто. Льюк надеялся, что эта идея позволит ему сдвинуться с мертвой точки, выйти из того мерзкого творческого кризиса, в котором он оказался в Лос-Анджелесе.

Уже несколько месяцев ни одного слова, ни одной фразы. Он такого не помнил в своей многолетней карьере писателя. Все это его тяготило, он был на грани психического срыва. Да к тому же издатель не оставлял его в покое: «достал» воздушной почтой из Нью-Йорка. При всяком удобном случае он напоминал Льюку о подписанном контракте — требовал набросать хотя бы рекламу будущей книги… этот постоянный вопрос о сроках, от которого Льюка просто тошнило. Он понимал, что полученные им авансом пятьсот долларов были веским аргументом в руках издателя… но все же…