Галактики как песчинки

Она погружалась в монотонный красный туман, в невыразительный туман, в туман, скрывавший все от полюса до полюса. Но постепенно в отдалении стали вырисовываться миражи, сквозь туман начали проступать полосы. Когда ее зрение обострилось, они увеличились, островки крови выплывали из глубины, скользили ей навстречу. Островки двигались с целеустремленностью стервятников-бюрократов, увеличиваясь, но и она продолжала двигаться между ними. Она знала, что движется, но все ощущения, присущие движению, были полностью утрачены. Все направления, такие как вверх или вниз, утратили здесь свой смысл, даже такие понятия, как ближе или дальше, плохо воспринимались ее зрением, которое не было больше зрением.

Но она утратила не только зрение. Почти все другие способности, за исключением желания, покинули ее, когда Киро начала погружение в соматический мир, во вселенную собственного тела - примерно также человек сбрасывает с себя всю одежду, собираясь войти в реку. Она потеряла возможность думать, вспоминать, осязать, ощущать, двигаться, общаться, действовать, но все же тени этих качеств продолжали в ней присутствовать, личинка стрекозы, выкарабкивающаяся по камышинке из тины точно также несет в себе смутное представление о том, в какое создание ей суждено превратиться, как и у Киро сохранилась определенная память от той личности, которой она была. Но эти тусклые воспоминания могли уцелеть лишь благодаря многолетней тренировке, которую она проходила в Институте Медитационной Медицины в Варбе Варбер, иначе бы и она заблудилась в этой наиболее ужасной ловушке из всех возможных: во вселенной своего собственного тела.

Почти бессознательно она позволила унести себя по кровеносной системе. Это плавание - полет? Скольжение? - по бесконечным болотам, порой захлестывающим даже верхушки деревьев, густым как патока от рыбы, мальков, макрели, останков акул-молотов и скатов. Это карабканье? - восхождение? спуск? - вдоль стеклянного каньона, чьи стенки мерцали сильнее, чем пламя земного костра. Все дальше и дальше, до тех пор, пока перед ней не замаячила стена обрыва.

Стена бежала вдоль всей вселенной, высокая, словно время, нереальная как муслин, изрытая оспой кроличьих нор, в которых появлялись и исчезали призрачные твари. Она прошла сквозь них почти без сопротивления, как планктон, просачиваясь сквозь губку.

Теперь его уцелевшая доля сознания через руку передалась ей.

Ее окружение оставалось таким же причудливым, странным, таким же знакомым, что и раньше. При погружении на этот клеточный уровень не наблюдалось разницы между его и ее телами. И все же разница имелась. Из зарослей его плоти причудливые и пока что невидимые глаза следили за ней. Молчаливое и недоброжелательное внимание сопутствовало ее движению, она была агрессором, рискнувшим проникнуть внутрь чужого мира, в особенности ненамеренного проявить к агрессору жалости. Крохотные комочки смертоносной слизи замерцали при ее приближении, и только уверенность ее шагов сдержала защитные силы.

Она продолжала движение, корпускулы вокруг нее сверкали как звезды, окружающая активность становилась все более интенсивной. Она плыла дальше, словно подхваченная липким течением, проходя под арками, среди ветвей, оставляя позади путаницу водорослей, пробираясь сквозь сети, но дальше покой делался слабым и вялым, но все же она продолжала свое движение вперед, и полуживые существа отплывали в сторону, пульсируя, мерцая от слабого подобия боли.

Теперь она находилась вблизи пораженных почек.

Сейчас ей руководила только жесткая дисциплина, прививаемая в Институте Медитации, Атмосфера была настолько плотно насыщена испражнениями, что она как бы барахталась в нечистотах. Но медицина давно уже открыла силы самоисцеления, сокрытые внутри самого тела, высокое эго и йога, на которой она основывалась, разработали пути высвобождения этих сил. Теперь, подстегиваемое психикой одного из преподавателей ордена, тело пациента могло само себя регенерировать: отрастить новую конечность, новые легкие, новую печень. Доктора, современные ныряльщики за жемчугом, погружались внутрь, чтобы направить наступление сил организма против вторгшегося врага.

Теперь Киро воззвала к этим силам. Вокруг нее, слой за слоем горизонт раздвигался, клетки пораженного тела - по тридцать тысяч генов в каждой лежали безмолвными и словно покинутыми. Потом медленно, неохотно укрепления отозвались ей, словно крысы, шастающие по разрушенному городку. "Враг надвигается!" - сообщала она им своими импульсами, продвигаясь вперед в клочья тьмы. Все большее и большее их количество отзывалось на ее присутствие, озаряя липкую среду своим внутренним свечением.

Твари, напоминающие крохотных летучих мышей, мечущиеся, сталкивающиеся в сердце тьмы, оказались смятыми и уничтоженными. И тогда враг ринулся в атаку. Он обрушился с внезапностью захлопнувшейся ловушки.

Он был один и одновременно исчислялся миллионами.

Он не походил ни на что известное из учебников - неопознанный и неузнаваемый.

Он сражался, используя одному ему присущие методы и способы.