Галаор

Галаор ничего не ответил. Он лежал, закинув руки за голову, устремив неподвижный взгляд на желтый свод шатра.

Праздник уродов

Он выбрал кинжал с рукояткой и ножнами резной кости, привязал его к поясу и вышел в темноту. Звезд не было видно: небо затягивали темные плотные тучи. Казалось, надвигается буря. Холодный ветер взъерошил ему волосы. Мягкая детская ручка сжала его запястье и металлический голос произнес: «Следуйте за мной, охотник. Брунильда ждет.» Изумленный Галаор попытался высвободить руку, но детская лапка оказалась не по-детски крепкой. Снова раздался бронзовый голос: «Не бойся, юный охотник. Брунильда ждет». Галаор сделал шаг назад. Что-то огромное и мягкое навалилось на него сзади и послышался женский смех, гадкий и похотливый. Галаор обернулся и увидел ужасную толстуху: сверкающие маленькие глазки с набрякшими красными веками, запрятанные между глубоких морщин, торчащие в разные стороны растрепанные волосы, синеватые губы, кроваво-красный язык. «Иди сюда, красавчик, иди к мамочке! – прошамкала толстуха. – Поиграем – дам тебе подарочек!» Галаора окружили странные существа. Он чувствовал прикосновения рук, ног, животов. Холодные острые пальчики тянули его за руку, и он пошел вперед. Они шли к кострам, и по дороге к ним присоединялись все новые тени. Около костров их ждала другая группа уродцев. Они стояли молча. В свете костра было видно, что все они очень молоды. Лица их серьезны, в глазах светилось любопытство. На некоторых была одежда из шкур невиданных животных, а на головах – элегантные широкополые шляпы, украшенные огромными белыми перьями; другие украсили себя ожерельями, браслетами, кольцами; третьи – прозрачными туниками вызывающих цветов. Лица у большинства раскрашены синей, красной и зеленой краской, так что казалось, будто это коллекция восковых масок.

Свет костра выхватывал из темноты то одни лица, то другие, и Галаор видел, что у всех собравшихся здесь довольный вид, а некоторые просто не переставая смеялись. Какой-то завернутый в шкуру бурого медведя худой бородатый старичок с очень близко посаженными глазками и огромным и кривым, как у хищной птицы, носом, дерзко обратился к Галаору, не в такт шевеля пальцами с ужасающе длинными кривыми ногтями: «Увидишь всякую красоту, охотник: ту, что движется, ту, что скручивается, перекручивается, змеится, кусает, ломает и выкручивает; ту, что уходит и возвращается, извивается и завивается, выгибается и прогибается… Увидишь красоту, которая выделывает фигуры из собственного тела, увидишь хлорофилл, танцующий тарантеллу и мазурку, увидишь Зеленую, что рисует разные знаки, когда движется…». Когти старичка коснулись щеки Галаора. Вдруг старик схватил его свободную руку, прижался к нему, положив волосатую голову ему на плечо. «Хватай его!», – крикнул старик. Галаор попытался пошевелиться, но тут на него с криками «Хватай его! Хватай!» набросилось множество уродцев. Они ощупывали его, тянули в разные стороны, какая-то карлица уселась на него верхом и кто-то поцеловал его в шею. Галаора повалили на землю. Он увидел юную девушку с раскрашенным красной и белой краской лицом, услышал, как приказывает она хрустальным голоском: «Принесите агнца!». Возбуждение еще усилилось, многие начали исполнять какой-то дикий танец. Когда появился, таща за собой ягненка, горбун с унизанными перстнями пальцами, в усеянном голубыми блестками белом парике, толпа бешено завыла, все пустились в пляс, а человек в одеянье из орлиных перьев сделал несколько попыток взлететь, каждый раз падая и больно ударяясь о землю. Галаора оставили в покое. Когда толпа утихла, Галаор присмотрелся к животному и увидел, что у него три головы. Три пары глаз простодушно смотрели по сторонам. Горбун подтащил ягненка к Галаору. «Только не это!» – взмолился Галаор. Детский голосок из толпы приказал: «Приласкай его! Обними его!». Толпа снова пустилась в пляс. «Приласкай его! Поцелуй его!», – слышались крики. Галаор стоял на коленях перед ягненком. Три пары глаз бессмысленно смотрели на него. Костер разгорался, окрашивая все вокруг в красноватые тона. Сверкало золото украшений. Кругом танцевали каждый свое и пели не в лад.