Галина Волчек как правило вне правил

АЛЕКСАНДР ГАЛИН, драматург: — Режиссер всеяден, он должен постоянно меняться и изменять. Его имманентный поиск новых авторов заложен в эту профессию. Режиссер приносит своим артистам нового автора, как хищник тащит жертву на растерзание детенышам, — нельзя же бесконечно рвать на части одно и то же бездыханное тело. Из нашего дуэта с Волчек, слава Богу, театральную легенду не слепишь: я для этого совсем не подходящий автор, она — не культовый режиссер.

Не культовый — потому что ее культом всегда был «Современник», а не собственная биография. Она и ставила мои пьесы только потому, что видела в них своих артистов. А это редчайшее качество — забота об артистах — для воспевания и культовости не годится.

— Чем отличается для вас работа с Волчек от работы с другими режиссерами?

— В отличие от многих, работавших со мной, она умела увлечься автором, делала его идеи и мир своими и главное — заставляла в него поверить артистов. Вообще, вспоминая ее репетиции, понимаю, что она всегда боролась с артистами, ненавидя в них холодное безразличие или скрытый актерский цинизм. Когда-нибудь, когда утихнут литавры, прославляющие победы режиссерского тоталитаризма, который погубил не одно поколение артистов, тогда скажут о таких малозаметных и непопулярных миссиях, как сохранение идеи ансамблевого русского психологического театра. Сохранение самого понятия естественной и правдивой актерской игры. А этому режиссер по прозвищу Волчиха отдала много сил.

1973 {ШОССЕ МОСКВА — РИГА}

Яркий солнечный день, синева которого улучшает действительность, — асфальт кажется более ровным, мчащиеся по нему машины — чище, а настроение — приподнятым. Авто с просвистом летят в сторону Балтийского побережья. В беленьких «Жигулях» трое, за рулем — Галина Волчек, на заднем сиденье режиссер Райхельгауз и кто-то из артистов.

Они смеются, что-то обсуждают до тех пор, пока не замечают «Волгу» на соседней полосе. Ее владелец бросает недовольные взгляды на московские номера.

— Они нас терпеть не могут, — говорит Райхельгауз, — да чего там — ненавидят. Смотрит, как автоматом косит.

Когда «Современник» оперился, а его артисты заматерели, то есть стали материально обеспеченными людьми, в основном за счет кино, театр любил красиво выехать на гастроли. Выглядело это так — по шоссе двигалась колонна: впереди «белоснежка» — белая «Волга» Олега Табакова. За ней следовали «Жигули» главрежа, ведущих артистов, которые забивали артисты без регалий и помоложе. Маршрут прорабатывался заранее — остановки в придорожных ресторанчиках и кафе, с шумными застольями, как это бывает только у актерской братии, шумное погружение в машины и продолжение движения. Эскорт въезжал в город, и тот сдавался без боя со сладостным стоном: «Артисты приехали».

Гастроли на Волге

Надо сказать, что Волчек была хорошим водителем. Ездила аккуратно, но без боязни и на скорости. Однажды, отправляясь на спектакли в Ленинград, мужики поспорили, кто первым придет. Первой пришла машина Волчек, которая в споре не участвовала.

Гастрольный быт в советское время с его дефицитной практикой был налажен с тщательностью, которой позавидовал бы любой интендант. Самый большой номер, согласно статусу, занимала Галина Волчек, эти площади использовались по назначению. Тут же устанавливались плитки, кипятильники, посуда.

На гастролях в Риге в 1986 году с Валентином Гафтом и заместителем директора театра Лидией Постниковой

Тут же шли на базар, и это был особый бесплатный спектакль в городе. Несложно представить этот театральный выход. Впереди главреж Волчек, внешность которой внушает доверие торговцам, пораженным ее информированностью — знает где, что и почем. Прибалтика — это масло, сливки, сыры, творог. Киев — сало, колбасы, горилка. Урал — оренбургские платки, проходящие сквозь кольцо. Грузия — зелень, фрукты, вино…

Артистов узнавали, рынок бурлил, кипел, улыбался загорелыми лицами во весь рот. Волчек выступала в роли матери большого семейства, совершавшего традиционный поход по местным достопримечательностям, осчастливливая жителей своим присутствием. Представить на ее месте сухую, подтянутую даму или даже первую красавицу театра с выдающимися отдельными частями тела просто невозможно. Будь так — эта картина потеряла бы свое величие и превратилась бы в карикатуру.