Галина Волчек как правило вне правил

Впрочем, если бы он знал, что применительно лично к нему употреблен глагол «поразил», он бы неприятно поморщился. Ибо считает, что, если художник поражает, это конец для него.

Вот письмо Вайды.

«Как говорит в „Бесах“ Достоевского капитан Лебядкин, Россия — это игра природы, а не ума. В этом, на первый взгляд, парадоксе, наверное, и есть большая правда. Российские женщины только им одним известным способом соединяют природу с умом. Таких именно женщин я знал по литературе великих российских и русских писателей. И только моя встреча с Галиной позволила мне осознать, что они действительно существуют.

Если бы мне пришлось определять ее духовный и общественный статус, я сказал бы, что это женщина, которая держит за руку умирающего мужчину. Почему умирающего? Потому что в России трудно быть женщиной, но мужчиной быть еще труднее. Наверное, именно поэтому, придя в театр „Современник“, душу я свою доверил Богу, а все остальное — Галине Волчек. И я не разочаровался.

Есть три страны, где разбираются в актерах: Россия, Германия, Англия. Но так, как в России, не разбираются нигде. Видя Галю, играющую на сцене, я знал, что она не может ошибаться в выборе актеров, которых предлагает для моего спектакля, ибо сама она — актриса, одаренная полным самосознанием, что не мешает ей быть одной из самых стихийных актрис, которых я встретил в театре.

Вы спрашиваете, поразила ли она меня чем-нибудь. В стране, которая является игрой природы, а не разума, если что-то поражает, то это конец. Нет, к счастью, не поразила меня ничем, кроме своего доброго сердца и доброй души. Каким образом ей удается одновременно быть столь серьезной и надежной в вопросах театра „Современник“ — это только ее собственная тайна.

Мы встречались также и вне театра одной и той же компанией, ибо театр был тогда одним общим домом. К сожалению, наши контакты прервались, „Современник“ путешествовал по миру, не появляясь в Польше, а я, занятый на съемках, потерял из виду и Москву, и театр. Сегодня Галя хочет меня снова увидеть в Москве. Но я вот уже несколько лет как расстался с театром, потерял сердце. И у меня нет никаких планов в этом направлении.

Если бы мне пришлось в нескольких словах определить, что такое Галина Волчек, такая, как она была тогда, во время нашей встречи в Москве, я сказал бы так: смелая как актриса до границ самосознания. Неизменна и постоянна в дружбе, неустрашима в трудных обстоятельствах. И при этом, даже трудно поверить, всегда веселая и полна оптимизма. Заканчивая этот набросок портрета Галины, я подумал: правда ли это все и не поддался ли я тогда обаянию русской женщины, которую знал только по литературе? Нет. Все то, что я написал, правда, ибо Галя — это точно прекрасный российский продукт природы и ума».

1976 {МОСКВА. ТЕАТР НА ТАГАНКЕ}

За кулисами суета — бегают артисты, падают костюмы.

— Табаков где? — кричит администратор.

— Будет, будет Табаков. У него съемки.

— Ну а когда его ставить? До хора или после?

— Да откуда я знаю? Обещал приехать. Да ящик вы не трогайте. Там все бьющееся.

Металлический ящик, в каком обычно хранят костюмы, под неусыпным взором вахтера задвигают в дальний угол. Третий звонок. Паника нарастает.

В то время, когда страна строила развитой социализм и СССР настойчиво продолжал выступать оплотом мира, «Современник» свою жизнь строил так, как мог и как хотел. На сцене — приближая ее к действительности и прислушиваясь к тому, что происходит на улице. За кулисами — стремясь к празднику. Праздники перекрывали все календарные дни и устраивались по любому поводу — по случаю премьеры, присуждения звания, по случаю приезда друзей и, конечно же, дней рождения руководителей театра. Причем Галину Волчек на сцене изображали только мужчины.

АВАНГАРД ЛЕОНТЬЕВ, главный капустный заводила: — Я сам как-то ее играл в ботах из спектакля «Вечно живые». Надел платье, надел колготки и понял, как это ужасно — быть женщиной в колготках.

А еще в роли Волчек удачно выступал Валерий Хлевинский. На 40-летие худрука «Современника» его загримировали, одели в платье, которое потихоньку взяли у ее домашних, и, естественно, нацепили на него кольца, бусы. В таком виде весь вечер он просидел на сцене в кресле, принимая поздравления. Мужская трактовка ее образа — это признание на подсознательном уровне брутальной природы местоположения Волчек в театре. Но она нисколько не обижается на это.

С Зиновием Гердтом