Гамарджоба, панове!

— Нос! Влево уходи, — переорав шум движка, отдал команду Дед.

Метров за семьдесят до блокпоста, резко руль влево… Прыжок через небольшой ров обочины и мы на поле с неубранным подсолнухом. Неожиданно «хрюкнула» бортовая радиостанция:

— 017-й, ты куда, твою мать?

— Пошёл ты в жопу! — заорал в микрофон Вася Кирпич и так рванул за провод, что он вылетел «с мясом» из коробки радиостанции.

Смеялись все! Даже «принц грузинский» Гамлет. Ответ «прилетел» через минуту! Сначала где-то по корме рванула граната РПГ, потом дружно начали «дукать» автоматические пушки БМП. По броне зацокала длинная очередь ручного пулемёта. «Шлёп-шлёп-шлёп» — ляпали по корпусу оторванные головки пересушенных подсолнухов! «Дзынь-бух-гах-жах» — рикошетили осколки и автоматные пули от «жиденькой» брони нашего БТРа. «Трахх-трахх!!!» — это два прямых попадания 30-ммилиметровых снарядов пушек БПМ по нашей корме. И сразу заелозила задница, разворачивая машину вправо. Десантный отсек начал наполняться едким дымом, а стрелка давления масла начала нервно дёргаться. Скорость падала, а поле с подсолнухами заканчивалось.

— Держи, дядя Вова! — подбадривал меня сопляк-морпех.

— Газку, Григорьич, газку! — советовал бывший гаишник Вася Кирпич.

— Чего наши-то молчат? — с обидой в голосе закричал Пуля, — они, что флаг не видят?

Наконец, и наши очнулись! Пару раз «гупнули» миномёты, бешено выдал длинную очередь крупнокалиберный спаренный ДШК, «затрещали» «калаши» и дружно «задукали» от лесополосы АГСы. Неожиданно закончилось поле с чёрными головёшками подсолнухов и наш БТР выкатился на сравнительно чистое пространство. Я увидел, как на бугор вылез какой-то мужик в белой майке, в правой руке он держал, что-то красное и махал вправо.

— Нос, он тебе вправо уходить говорит, — продублировал Кирпич.

— Я это понял, только, как это сделать? Нас крутит! — налегая на руль, орал я, чувствуя, как бешенно молотит сердце и выворачивает от боли правое плечо.

Я видел, что до первых окопов было метров тридцать. Ещё чуть-чуть! Но «бэтэр» упорно загребал не туда, куда я крутил руль. Это после остановки я увидел, что, по сути, с правого борта из четырёх у нас осталось целым только одно. Первое и четвёртое были разорваны в клочья, в третье залетело несколько крупных осколков, и в него постоянно компрессор забивал воздух, с шумом выходящий через огромные дыры. Вот так мы и ползли почти параллельно окопам ещё метров сто, пока линия укреплений не «вильнула» и мы оказались на своей стороне.

Вытаскивали нас быстро. «Укропы» сильно рассердились, что упустили нас. Обстрел начался бешенный. В суете вокруг БТРа громче всех орал Пуля, требуя отправить с ним в госпиталь снайперские винтовки. И СВД, и «Волк»! По дороге Деда растрясло, открылась рана, и он пару раз терял сознание. И, уже из госпитальной «таблетки», тарабаня в окно, орал Юрка:

— Нос! Знамя! Знамя забери, дядя Вова!

Я быстро рванул обратно к БТРу, а там уже какая-то находчивая личность быстро срезала ножом скотч со ствола и нашего знамени. Стащив с башни бронетранспортёра бойца вместе со знаменем, я резко рванул бархат на себя и, грозно глядя в лицо мужика, коротко бросил:

— Наше!

А уходя, за спиной услышал недоумённое:

— Мужики, это кто?

— Разведка Котовского, — очень уважительно ответили ему.

Через час по нашим позициям «укропы» сделали залп дивизионом «Градов». Короче, жаль… Жаль, что наша группа так и не смогла записать себе в «актив» БТР-80, как трофей. Даже не знаю, как бы всё обернулось без него. После обстрела, между первой и второй линией окопов, на пригорке, весело чадил жирным чёрным дымом горящих колёс и разлитой по земле солярки, БТР морской пехоты ВСУ, уничтоженный артиллерией ВСУ. Как говорится: «Ни себе, ни людям!» Или: «Нэ зъим, так понадкусую!» Хотя, это может и из другой оперы.

Сердце, тебе не хочется покоя?

Нас встречал командир нашей разведроты. Ему мы и передали пленных морпехов ВСУ и грузинского легионера Гамлета, за которыми тут же приехали особисты из Донецка. Морпех долго тряс руку Кирпича, похлопывая по широченной спине, а вот со мной, как-то прохладно получилось… Вроде обнял, хлопнул по спине и… отскочил, скорчив страшную рожу. А потом просто спросил у меня:

— Ты чего, десантура? В говне?

— Морпех, нам бы в баньку, — разряжая обстановку, попросил Вася, пряча улыбку в недельной небритости.

— Это уже на базе, парни. За вами сейчас приедут.

Надо сказать, что чувствовал я себя не очень удобно. Во мне начал развиваться комплекс «вонючки». Мало того, что от меня все шарахались, так ещё и не стеснялись в выражениях. В головушке истерично колотились две мысли: «Только бы об этом в Москве не узнали. Только бы в Союзе писателей не принюхались!» А тем временем Морпех не унимался: