Гамарджоба, панове!

— Чуйка у меня была. Связь с вами пропала, а чуйка нет. Знал, что вернётесь! Я сразу понял, что первым проходом возвращаться не будете. Слишком нашумели вы там. Вот я тут вторые сутки и торчу. А с флагом вы, как… С флагом вы просто гениально! Да мы охренели все тут! Блин, как на параде! А «укропы»… Прямо «психическая» атака какая-то получилось. Писатель, ты это в книжку обязательно. Обязательно про это напиши. Если бы вы сегодня не вышли, послал бы ещё одну группу. Думаю, по запаху бы вас нашли! — заржал этот урод, тыкая в меня своим пальцем.

Мы с Кирпичём быстро шли за ним по извилистым полнопрофильным окопам, изредка останавливаясь для того, чтобы ротный, показывая на нас, с гордостью объяснял всем:

— Мои вернулись! Все живы… и языков толпу приволокли! А воняет от этого!

Наконец, мы зашли в большой блиндаж, построенный из бетонных ФБСов, накрытых плитами перекрытия. В этом бункере нас уже ожидали. Михалыч. А именно его я и ожидал увидеть. Слава Богу, Михалыч нас не обнимал. Он сказал:

— С благополучным возвращением, бойцы, — а потом, шмыгнув носом, добавил, — для начала, в баньку.

Пока ехали на базу, Михалыч скормил нам весь свой обедо-ужин, заботливо приготовленный для него женой Валюшей. Вопросов не задавал, только глазами улыбался, глядя, как мы жадно уплетаем бутерброды с варёной колбаской.

Перед баней две пожилые тётеньки без лишних разговоров отобрали у нас форму для «прожарки, проварки, стирки и дезинфекции». Спросили у Михалыча, мол, сколько у нас времени? Тот только махнул рукой. Парились и мылись долго. После каждого моего захода из парилки под душ, я просил Кирпича придирчиво обнюхать меня. Тот ржал и нюхал, благо кроме нас в баньке на тот момент никого не было. Сколько же я тогда на себя моющих средств извёл! К нашему большому удивлению и радости, через два с лишним часа, в предбаннике на столе уже лежали аккуратно сложенные вещички. Даже труселя с носками. Чистые и сухие! Я придирчиво обнюхал свою куртку и штаны, потом заставил сделать тоже самое и Васю. Синдром «вонючки» медленно уходил из моей жизни. После баньки был наваристый гороховый супчик и макароны по-флотски. «Фронтовые» сто грамм не налили, сославшись на предстоящее совещание.

На совещании с нами никто не совещался. Нас слушали, задавая вопросы. Кроме нас, за столом сидели: Михалыч с комбатом Котовским и двое любопытных мужчин «по гражданке». Долго нас не мучали. Дали сутки, чтобы описать всю нашу работу в тылу противника в рапортах. На прощание, пожимая нам руки, товарищ Котовский сказал:

— Лично буду ходатайствовать о награждении вас правительственными наградами ДНР.

Прощаясь с Михалычем, я аккуратно спросил о двух мужчинах с колкими взглядами.

— Аналитики! — загадочно ответил Михалыч, почему-то подняв вверх указательный палец.

Вечером мы с Кирпичём засели за рапорта. Но уже через час с небольшим Вася измождённо потянулся, откинулся на спинку стула и, повернувшись ко мне, объявил:

— Я всё, дядь Вов!

Я не поленился, взял его исписанный «гаишными» протокольными каракулями листок, и прочитал. Ну, так-то всё верно. И кратко. Типа: «…пришли, вышли… на разведку… открыли огонь… захватили… с боем вернулись в расположение». Исправив восемнадцать грамматических ошибок и расставив знаки препинания, я отдал рапорт Кирпичу.

— Ну, чё? — спросил Вася.

— Да, нормально всё. Ёмко, — успокоил я.

Другое дело — я. Писать было моей профессией. Правда, ловил себя на мысли, что иногда я теряюсь и начинаю писать не рапорт-доклад о разведывательном рейде в тыл противника, а что-то художественное… В общем суток мне еле хватило.

К концу следующего дня Михалыч рапорта наши забрал. Васин прочитал тут же. А моей небольшой стопкой исписанных листов похлопал себя по коленке и сказал, как-то озадаченно:

— Пожалуй, перед сном почитаю.

— Михалыч, вопрос есть, — неожиданно отойдя в сторону, сказал Кирпич.

— Что случилось, Вася? — спросил Михалыч.

— Проблемы у меня. Личные. Мамане звонил. Говорит — приезжай. Мол, чудит Лизка моя. Пацана матери забросит, а сама сутками дома не появляется. Разобраться хочу, Михалыч, не спокойно как-то. Мне бы дней десять. А?

— Я понял, Вася. Сегодня Котовскому позвоню. Думаю, решим твой вопрос, заслужили вы. Завтра с утра в строевую часть заскочи, приказ на краткосрочный отпуск будет готов, документы заберёшь.

— Спасибо, Михалыч, — как-то грустно поблагодарил Вася.

— У меня тоже вопрос, как к старшему по возрасту, — обратился к начальнику и я.

— А тебе, Володь, чего?

— На «Корвалол» не богат, старина? — извиняющимся тоном спросил я.

— Оппаньки! А что случилось? Сердце, молодой человек?

— Да вот, что-то не отпускает, — потирая левую сторону груди, ответил я.

— Значит так. Вот тебе пластинка «Валидола», а завтра после завтрака я за тобой заеду. В госпиталь проедем, специалистам тебя покажем. С сердцем не шутят, дорогой. А сейчас просто полежи.