Гамбит Королевы

— Кто тебя допрашивал? — наконец спрашивает она.

— Епископ Гардинер.

— Страшно было?

— До дрожи в коленях, Кит. Он отвратительный тип — не приведи Господь перейти такому дорогу! Однажды я видела, как он вывихнул палец мальчику-певчему за фальшивую ноту. Я ничего не знала, поэтому мне он навредить не смог, однако все мы помнили о судьбе Анны Болейн[15].

— Еще бы. И закончилось все точно так же.

— Именно. Король отказался говорить с Екатериной, как в свое время с Анной. Бедняжка обезумела от страха — с воплями бежала по длинной галерее в одном нижнем платье. До сих пор помню ее крики. В галерее было полно людей, но никто не взглянул на нее, даже Норфолк — ее родной дядя, представляешь? — Анна теребит распустившийся шов на юбке. — Слава богу, меня не заставили прислуживать ей в Тауэре. Я бы не вынесла, Кит, — смотреть, как она поднимается на эшафот, снимать с нее чепец, обнажать шею… — Анну пробирает дрожь.

— Бедное дитя, — шепчет Екатерина.

— А теперь ходят слухи, что король ищет себе шестую жену.

— Кого называют?

— Кого только не называют! Каждую незамужнюю даму, даже тебя.

— Какая нелепость… — бормочет Екатерина.

— Все ставят на Анну Бассет, но она совсем девочка, даже младше предыдущей. Не верю, что он может вновь согласиться на такую юную девицу. История с Екатериной Говард его потрясла. Однако семья Анны упорно проталкивает ее вперед — сшили ей новый гардероб…

— Ох уж эти придворные нравы! — вздыхает Екатерина. — А ты знаешь, что Уилл прочил Маргариту в невесты Сеймуру?

— Ничуть не удивлена! — машет рукой Анна. — Уилл с Сеймуром — не разлей вода.

— Так или иначе, этому не бывать! — резко заявляет Екатерина.

— Значит, главный придворный сердцеед тебя не очаровал?

— Ни в малейшей степени. На мой взгляд, он… — Екатерина пытается подобрать слово, раздосадованная тем, что весь последний час Сеймур не идет у нее из головы. — Короче говоря, ничего особенного.

— О, с тобой многие не согласятся! — замечает Анна, кивая на группу молоденьких фрейлин, болтающих за шитьем у камина. — Когда он проходит мимо, они трепещут, как бабочки, пойманные в сети.

Екатерина пожимает плечами. Она не из бабочек.

— Неужели он до сих пор не женат? Ему ведь, должно быть, лет двадцать девять?

— Тридцать четыре!

— А по нему не скажешь! — удивляется Екатерина. Значит, Томас Сеймур старше нее самой!

— Согласна. — Немого помолчав, Анна добавляет: — Одно время ходили слухи, что он питает интерес к герцогине Ричмонд.

— К Марии Говард? Разве Говарды и Сеймуры не…

— Да, они не питают друг к другу симпатии — вероятно, поэтому слухи и обернулись ничем. Я думаю, он намерен сделать более блестящую партию.

— Что ж, в таком случае Маргарита ему не подойдет.

— В ее венах все же течет кровь Плантагенетов! — возражает Анна.

— Пускай так, однако я бы назвала это хорошей партией, а не блестящей.

— Пожалуй.

Маргарита возвращается, насмотревшись на гобелены. По пути дамы провожают ее взглядом и перешептываются.

— Ну как, нашла отца, Маргарита? — спрашивает Анна.

— Да, на поле брани подле короля.

Из спальни леди Марии выходит Сюзанна Кларенсье, и в покоях начинается волнение. Властным тоном Сюзанна объявляет:

— Она изволит одеваться. — И добавляет, повернувшись к Екатерине: — Попросила, чтобы именно вы выбрали для нее наряд.

Заметив неудовольствие Сюзанны, Екатерина спрашивает:

— Что вы посоветуете? Темные тона?

— Ни в коем случае! Лучше что-нибудь бодрящее.

— Конечно же, вы правы. Подберу что-нибудь яркое.

Сюзанна смягчается и растягивает губы в улыбке. Екатерина хорошо умеет обращаться с чувствительными придворными — школа матери не прошла даром.

Глядя, как Екатерина поправляет чепец и разглаживает складки на юбке, Сюзанна добавляет:

— Она хочет, чтобы ей представили юную особу.

Екатерина кивает.

— Пойдем, Мег. Нельзя заставлять ее ждать.

— Это обязательно? — лепечет Маргарита.

— Да. — Екатерина решительно берет падчерицу за руку, досадуя на ее застенчивость, тут же корит себя за резкость и мягко добавляет: — Дочь короля не стоит бояться. Вот увидишь.

Поглаживая Маргариту по спине, она замечает, как сильно та похудела. Лопатки выпирают, словно зачатки крыльев.

* * *

В одной шелковой сорочке леди Мария кажется особенно хрупкой. В глазах горит лихорадочный блеск, отекшее лицо совсем увяло, хотя на самом деле она младше Екатерины на четыре года. Все это результат долгих лет, проведенных в изгнании по воле отца. Теперь она наконец обрела заслуженное положение при дворе, хотя и шаткое: ведь король не пожалел расколоть страну надвое, чтобы аннулировать брак с матерью Марии, и бедняжка до сих пор носит клеймо незаконнорожденной. Неудивительно, что она так цепляется за старую веру — это ее единственная надежда на легитимность и хороший брак.

— Екатерина Парр! Как я рада вашему возвращению! — улыбается Мария.

— Быть рядом с вами — большая честь для меня, миледи, — отвечает Екатерина. — Однако я приехала только на сегодняшние крестины. Говорят, вы станете крестной матерью младенца Ризли?

— Только на сегодня? Какая жалость!

— Я должна блюсти траур по покойному мужу.