Гамбит Королевы

Та крепко вцепилась в задвижку и шевелит губами, будто хочет что-то сказать и не может подобрать слов.

«…направляет меня на стези правды ради имени Своего…»

— Отойдите! — наконец нетерпеливо приказывает Екатерина — тоже шепотом, сама не понимая почему, однако госпожа Эстли не выпускает задвижку, а другой рукой хватает Екатерину за рукав и пытается оттащить от двери.

«…Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»

Екатерина высвобождается, и госпожа Эстли, осознав, что творит, падает на колени.

— Простите, мадам, простите меня, пожалуйста!

— Да встаньте же, бог мой! — раздраженно приказывает Екатерина.

Дверь медленно открывается. Полог большой кровати полузадернут, и за ним виднеются на сбитых простынях бледная обнаженная нога и рука с синеватой веной на внутреннем сгибе локтя. Кожа блестит от пота, а в воздухе стоит душный, пугающе знакомый запах.

«…потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…»

— Боже мой, Елизавета! — ахает Екатерина, сразу подумав о потливой горячке, убивающей за считаные часы.

Потом она понимает, что Елизавета не одна. Рядом с ее девической ногой виднеется мужская, полуприкрытая покрывалом. Розы на этом покрывале Екатерина вышивала собственными руками когда-то давно в Хэмптон-Корт. Она внимательно рассматривает стежки, чтобы не думать об увиденном, потому что мужская нога ей слишком хорошо знакома — она знает каждое родимое пятно, каждый волосок, шрам от турецкой сабли, след от падения на каменных ступенях…

Кто-то отдергивает полог — должно быть, Дот, — и Екатерина без сил цепляется за столбик кровати.

«…благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей…»

К глазам подступает чернота, голова кружится, Екатерина падает и лишается чувств.

* * *

Екатерина падает, с тошнотворным звуком ударяясь головой об пол, и время словно замирает. Дот опускается рядом с ней на колени. Екатерина в обмороке, но дышит.

Сеймур выскакивает из кровати, как был, с неприкрытым болтающимся членом, отталкивает Дот и подсовывает жене под голову подушку.

— Любимая, очнись, любимая!.. — шепчет он, ласково гладя Екатерину по щеке. Сейчас, голый и покрытый волосами, он больше похож на зверя, чем на человека.

Екатерина стонет. Дот, намочив тряпку в кувшине, кладет ей на лоб.

— Закройте дверь! — прикрикивает Сеймур на госпожу Эстли, которая беспомощно стоит, вытаращив глаза и закрыв рот рукой.

Дот собирает разбросанную по полу одежду и швыряет Елизавете. Та в ужасе замерла, натянув одеяло до самого подбородка, и Дот, не говоря ни слова, задергивает полог.

— Прикройтесь! — не церемонясь, говорит она Сеймуру. — И уходите, пока никто не пришел. Я позабочусь о королеве.

Сеймур, онемев от стыда, поспешно одевается, не глядя на Дот и госпожу Эстли, которые хлопочут вокруг Екатерины, и выскальзывает из комнаты, как побитая собака.

Екатерина лежит неподвижно. Кажется, будто она просто уснула, однако на лбу уже наливается большой опухший синяк, и Дот с ужасом понимает, что сотворила это своими руками.

Все домашние не один месяц болтали о тайных свиданиях между Сеймуром и Елизаветой. Дот не раз пыталась рассказать об этом Екатерине, однако та отказывалась верить: «Он просто заботится о нашей приемной дочери! Это всего лишь невинные игры».

Дот понимает, что, кроме нее, донести до Екатерины правду было некому, однако теперь жалеет, что сделала это так внезапно, и проклинает свою нетерпеливость. Впрочем, ведя сюда Екатерину, она и сама не ожидала обнаружить такое — не думала, что дело зашло дальше объятий и поцелуев.

Елизавета, одетая, но растрепанная, отдергивает полог и принимается заправлять постель, чего, должно быть, не делала никогда в жизни.

— Помогите положить королеву на кровать, — распоряжается Дот и берет Екатерину за плечи, а госпожа Эстли за ноги. Екатерина, несмотря на беременность, совсем легкая, и они поднимают ее без труда.

Дот распахивает окна, чтобы выветрить запах совокупления, к которому присоединяется резкая вонь мочи. В камине расплывается мокрое пятно — мужчины, как собаки, мочатся, где придется.

Снизу доносится шум шагов — все расходятся после службы.

— Позовите Хьюика, — приказывает Дот Елизавете.

Та оскорбленно вскидывает голову, однако, бросив взгляд на неподвижное тело королевы, покорно выходит за дверь.

— Погодите, миледи, ваш чепец! — Госпожа Эстли бросается за воспитанницей, надевает на нее чепец, завязывает под подбородком и торопливо подтыкает волосы. — Так-то лучше, Бесс!

Дот сидит рядом с Екатериной, гладит ее по руке и шепчет:

— Очнитесь, мадам, пожалуйста, очнитесь!

Веки Екатерины подрагивают. Глубоко вздохнув, она приходит в себя.

— Что произошло? — бормочет Екатерина и охает, дотронувшись до ушиба. — Как больно…

Некоторое время она молчит, нахмурившись, а потом хрипло просит:

— Дот, скажи, что это неправда! Скажи, что мне все приснилось…

— Это не сон, мадам. Мне очень, очень жаль, но это не сон.

— О, Дот!.. — Екатерина со стоном закрывает глаза, обмякнув всем телом, словно увядший цветок.

Заходит Хьюик, а следом Сеймур.

— Что случилось? — спрашивает Хьюик.