Гамбит Королевы

— Я же сказал — она упала и ударилась головой об пол.

Увидев ушиб, Хьюик озабоченно цокает и переводит взгляд на Дот. Та кивает.

— Что ж, посторонитесь, будьте добры. Сколько она пробыла без сознания?

— Не больше десяти минут. Только что пришла в себя, — отвечает Дот.

— Кит, как вы себя чувствуете?

— Ничего страшного, просто небольшой ушиб. Но что с ребенком? Не пострадал ли он?

Хьюик просит Сеймура ради приличия выйти на время осмотра, однако тот отказывается.

— Это моя жена! Ей нечего стесняться!

Тогда Хьюик задергивает полог. Из-за занавесок доносится его приглушенный голос:

— Судорог нет?.. Зрение не затуманено?..

Наконец он объявляет:

— Все в порядке! От простого падения этот малыш не пострадает. — Вынырнув из-за полога, Хьюик добавляет: — Кто-нибудь должен дежурить около нее всю ночь на случай, если опасность не миновала.

— Я готов! — заявляет Сеймур, однако Екатерина перебивает:

— Я хочу, чтобы со мной была Дот. Ты не возражаешь, Дот?

— Конечно-конечно, это женское дело… — бормочет Сеймур.

Наконец, театрально пощупав лоб жены, погладив ее по волосам и взбив подушки, он уходит, а следом госпожа Эстли и Елизавета, которая все это время бестолково торчала в дверях, как мешок с потрохами. Остаются только Хьюик и Дот.

Дот убирает как попало брошенные украшения Елизаветы — горсть колец, пару браслетов, ожерелье с запутавшимися в застежке волосами. Рядом, страницами вниз, лежит раскрытая книга — новый труд Екатерины, — и Дот охватывает ненависть.

Екатерина, взяв Хьюика за рукав, говорит:

— Я такая дура! Надо было вас послушать. Вы были правы — мой муж совсем не тот, кем кажется.

— Все мы ошибаемся, — откликается Хьюик, целует ее руку и шепчет что-то на ухо. Они похожи на влюбленных, и Дот досадует, что Хьюик из таких (а она знает, потому что однажды видела в Уайтхолле, как он целовался с Юдаллом).

— Что же мне теперь делать? — вздыхает Екатерина.

— Вы ведь понимаете, Кит, девушку надо отослать, хотя бы ради спасения ее репутации. Что до вашего мужа… — Хьюик недоговаривает, однако ясно и без слов: с мужем Екатерина поделать ничего не может.

* * *

Елизавета, утратившая привычную самоуверенность, похожа на маленького ребенка.

— Садись, — приглашает Екатерина, похлопывая по скамье рядом с собой. Ненавидеть Елизавету не получается: во всем виноват Сеймур. Тем не менее простить ее тоже трудно.

Елизавета нервно теребит жемчужную отделку на платье и, не решаясь поднять глаза, лепечет:

— Матушка, я не знаю, как…

Екатерина перебивает, не желая обсуждать произошедшее.

— Я договорилась отправить тебя к лорду Денни в Чешанте. Леди Денни — сестра госпожи Эстли, как тебе наверняка известно.

— Я сделаю все, что вы мне прикажете! — Елизавета падает на колени и зарывается лицом в юбки Екатерины. — Не передать словами, как я ненавижу себя за то, что сотворила с вами, матушка!

— Встань, не прячь лицо. Сделанного не воротишь, теперь нужно принимать последствия, — строго говорит Екатерина, удивляясь злости, сквозящей в голосе; она-то надеялась, что сможет ее скрыть.

Елизавета встает.

— Я что угодно сделаю, чтобы искупить вину!

— Тогда послушай моего совета. Я давно живу на этом свете и многому научилась. Мне будет приятно, если ты тоже это усвоишь, прежде чем окончательно разрушишь свою репутацию.

— Я усвою, клянусь!

— Уясни, Елизавета, что страсть мимолетна и не имеет большого значения в жизни. Ты должна управлять страстью, а не наоборот, как сейчас.

Елизавета кивает — Екатерина с трудом узнает эту покорную девочку.

— У тебя переменчивая натура. Найди способ ее обуздать. Постоянство пойдет тебе на пользу.

Екатерину охватывает грусть: больно видеть, как семья разваливается на куски. Однако злость еще кипит в груди, и стоит больших усилий сдержаться.

— То, что случилось, твое… — Екатерина запинается, не находя в себе сил сказать «предательство». — Словом, произошедшее может изменить всю твою судьбу, Елизавета, сделать тебя другой. Из некоторых событий мы извлекаем важные уроки на всю жизнь, причем зачастую именно из тех событий, которых мы больше всего стыдимся.

Елизавета явно пристыжена и раскаивается — хорошо хоть не льет запоздалые слезы, не молит о прощении, не ищет оправданий.

— Нельзя допустить, чтобы тебя сравнивали с твоей матерью. Это тебя погубит.

— Моя мать была… — хочет возразить Елизавета, но, передумав, заканчивает: — Я ее совсем не знала.

— Я тоже, однако я знаю, что о ней говорили. Какой бы она ни была на самом деле, помнят ее именно такой. Нельзя, чтобы тебя запомнили так же. От подобной репутации не отмоешься.

— Как бы я хотела, чтобы ничего этого не было! Я своими руками убила вашу любовь! — с глубоким раскаянием восклицает Елизавета. Ее глаза утратили привычный блеск и темны от печали.

— Я отсылаю тебя ради твоего же блага, не моего. Подойди поближе. — Екатерина протягивает руку. — Поцелуй меня, потому что до твоего отъезда мы больше не увидимся.

Елизавета целует ее в щеку, и Екатерине невольно вспоминается Иуда. Напоследок она добавляет:

— Будь осторожна в выборе супруга. С кольцом на пальце теряешь все, а ты ведь девушка властная.

* * *