Гамбит Королевы

— Я позову повитуху, — говорит Хьюик, внутренне посмеиваясь над испугом храброго Сеймура.

По полу стучат капли.

— Нет-нет, я сам позову! — почти кричит Сеймур. — Оставайтесь с ней!

Когда он выбегает за дверь, Екатерина и Хьюик смеются.

— Ох уж эти мужчины! — вздыхает Хьюик, поправляя подушки.

— Хьюик, я боюсь родов, — шепчет Екатерина. — Ведь я уже немолода…

Хьюик прижимает палец к ее губам.

— Тсс! В вашем возрасте многие женщины успешно разрешаются от бремени. Тридцать шесть — не старость, Кит! К тому же вы сильная. Отдайтесь природе, пусть все идет своим чередом.

Вбегает Лиззи Тирвитт во главе небольшого отряда дам в передниках, с полотенцами, пеленками и тазиками.

— Доктор, будьте добры уйти! Мужчинам здесь не место.

Хьюик целует Екатерину в лоб, вдыхая ее фиалковый аромат, и уходит. За дверью стоит встревоженная Джейн Грей — она слишком юна, чтобы присутствовать при родах. Хьюик отводит ее на скамью у окна, и какое-то время они разговаривают, пока Сеймур бродит туда-сюда по коридору, стуча каблуками. Стоны, доносящиеся из комнаты, становятся все чаще и громче. Каждый раз Джейн тихонько вздрагивает.

— Вы, должно быть, очень привязаны к королеве? — спрашивает Хьюик.

— Да, я полюбила ее всей душой!

— Я тоже, Джейн, я тоже… Она из тех редких людей, которых невозможно не полюбить.

— Доктор Хьюик, вы верите в новую карту Вселенной? — серьезно спрашивает Джейн, подняв на него круглые светлые глаза.

— Верю, — откликается он, дивясь тому, насколько старше своих одиннадцати лет кажется эта девочка.

— Я думаю, королева — это Солнце, вокруг которого мы все вращаемся.

— Прекрасно сказано, Джейн!

Вскоре Хьюик ее отсылает: крики Екатерины становятся все страшнее, и он не хочет пугать девочку. Вечер становится ночью, ночь утром, а Хьюик все ждет. Когда одна из дам выходит за чистыми простынями, новой порцией воды или закусками, Хьюик встает, однако всякий раз дама лишь качает головой. Бедная Кит, какие долгие роды!.. Он ждет, понимая, что его врачебные знания здесь не помогут.

* * *

Мучительно медленно проходит еще один день. Стоит невыносимая духота, как перед грозой. Наступает ночь, и Хьюик с удивлением понимает, что еще ни разу не поел — не может даже думать о еде. Время едва ползет. Стоны Екатерины болью откликаются в груди, и Хьюик начинает бояться, что она не выживет.

Наконец, когда первые птицы приветствуют восходящее солнце, дверь комнаты распахивается, и утомленная, но счастливая Лиззи Тирвитт объявляет:

— Доктор, королева родила дочь! Я позову лорда-адмирала.

К глазам подступают слезы, и Хьюик понимает, как сильно волновался.

Итак, у Екатерины родилась дочь. Она стала матерью.

Замок Садли, Глостершир, сентябрь 1548 года

Люди скользят по комнате, как тени. Слышатся приглушенные разговоры и звон посуды. К губам подносят сосуд, и в горло льется прохладная жидкость. Екатерина блуждает на грани небытия; невозможно ни на чем сосредоточиться, обрывки мыслей облетают, словно лепестки увядшей розы. Все тело горит, и сначала ей чудится адское пламя, однако затем вспоминается летняя жара. Екатерина отбрасывает одеяло — в комнате жарко, как в печке.

— Где Хьюик?.. Мне нужен врач… Откройте окно! — хрипит она, но не знает, удалось ли произнести хоть слово.

Какая-то девочка обмахивает ее веером, и внезапно холод пронизывает до костей.

— Маргарита?..

— Это Джейн, — откликается девочка, и Екатерина узнает ее круглые светлые глаза, длинную лебединую шею. Совсем не Маргарита.

Кто-то переговаривается. Но где же Мария Сеймур?.. Екатерина помнит, что назвала ее Марией в честь своей приемной дочери, которая наконец вернулась в лоно семьи. А это будет ее родная дочь. Даже не верится!..

— Джейн, что с маленькой Марией?.. Она здорова?..

— Да, с ней все хорошо. Она у кормилицы.

— Я хочу ее подержать…

Хочется прижаться щекой к мягкому пушку на голове малышки, вдохнуть ее младенческий запах.

— Недельного младенца нельзя тревожить во время кормления! — строго возражает Лиззи Тирвитт.

И все же Екатерине отчаянно хочется прикоснуться к дочери, почувствовать, как ее крошечный кулачок сжимает палец, увидеть маленький ротик, опухший от сосания. Разлука невыносима! Она пытается сесть, но тело не слушается.

— Тише, тише! — Лиззи укладывает Екатерину обратно на подушки. — После кормления ее принесут.

— А где Дот?.. И Елизавета?.. Где мои девочки?..

— Дот здесь нет, она в Кумб-Боттом в Девоне, — откликается Джейн. — Вы разве не помните?

Екатерина ничего не помнит. Воспоминания, как рыбки, выскальзывают из пальцев, когда она пытается их ухватить.

— Но Елизавета здесь?..

— Елизавета в Чешанте, с лордом и леди Денни.

Лицо Джейн расплывается, как под толщей воды. Екатерина в полусне закрывает глаза.

— Родильная горячка… — приглушенным шепотом говорит Лиззи, обращаясь к какому-то мужчине. Это Сеймур или Генрих?.. Конечно, Сеймур, Генриха ведь больше нет.