Гамбит Королевы

Значит, смерть… К кому же из супругов предстоит присоединиться на небесах — если, конечно, Екатерина туда попадет. (О том, другом месте думать страшно.) К Генриху?.. Нет, рядом с ним будет Джейн Сеймур. К последнему мужу, отцу новорожденной дочери?.. Екатерина молит Господа не отправлять ее к Сеймуру на всю оставшуюся вечность. Лучше к Латимеру — с ним она прожила дольше всего. Дорогой Латимер, которого она убила… При мысли об этом ее охватывает ужас.

Приближается чье-то лицо. Латимер пришел за ней?.. Но нет, это Хьюик. В его глазах плещется горе, и Екатерина не сразу догадывается, что он горюет по ней.

— Он отравил меня… — шепчет Екатерина, притянув Хьюика к себе. Откуда эта мысль, она сама не понимает, однако чувствует: что-то не так, нечто чужеродное проникло в тело. Вспоминаются слова мужа: «Я хочу знать, чем вы поите мою жену».

— Он хочет избавиться от меня, чтобы жениться на Елиз…

Нет, ведь это она сама отравила Генриха и Латимера. Только что тогда отравляет ее изнутри?.. Чернота того, другого загробного места медленно надвигается холодной тенью.

— Хьюик, я отравила короля?..

— Нет, Кит, не отравили.

Он гладит ее по голове. Екатерина чувствует, как уплывает, ускользает, падает…

— Я ухожу, Хьюик… Позовите Паркхерста… Пора…

Потом рядом оказывается Сеймур. Он стискивает ее руку; Екатерина, задыхаясь, пытается вырваться. Лиззи утирает ей лоб влажной тканью. Прохлада успокаивает.

— Со мной плохо обращаются… — жалуется Екатерина, слушая, как Лиззи полощет тряпку в тазу. — Мои близкие не заботятся обо мне… — И она пытается кивнуть на мужа. — Они смеются над моим горем…

— Милая, я не причиню тебе вреда, — бархатистым голосом говорит Сеймур, обнимая ее рукой, тяжелой, как стальной доспех.

Екатерина отталкивает его и, собрав остаток сил, откатывается к другому краю кровати.

— Нет, Томас, я так не думаю…

Раздается приглушенное всхлипывание. Кто это плачет?.. На щеке, к которой Сеймур прикоснулся губами, остаются слезы.

— Я заплатила бы тысячу марок, чтобы со мной был Хьюик, однако не решалась звать его, чтобы тебя не рассердить, — говорит Екатерина, удивляясь четкости своего голоса, и едва слышно добавляет: — Ты плачешь от вины, не от горя…

— Любимая… — неуверенно начинает Сеймур и умолкает.

Ее обволакивает запах кедра и мускуса — его удушливый запах. Она не хочет, чтобы это стало ее последним воспоминанием о жизни на земле.

— Уходи! — просит Екатерина, и когда он отходит, ей сразу легчает — она сама становится все легче и легче, словно пух одуванчика.

Приближается Паркхерст. Екатерина ловит взглядом распятие, свисающее с его шеи, — единственную неподвижную точку во вращающемся мире. Паркхерст держит ее за руку, чтобы она не ускользнула.

— Простит ли меня Господь?.. Я так много грешила…

Облачение Паркхерста пахнет свечным дымом. Он проводит обряд, и Екатерина чувствует легкое прикосновение его руки ко лбу.

— Господь, несомненно, вас простит, — шепчет Паркхерст.

Екатерина вздыхает и, выдохнув, уносится прочь.

Эпилог Кумб-Боттом, Девон, март 1549 года

Дочке Дот четыре месяца. Малютка Мин гуляет по берегу моря с ней на руках, а следом вдоль кромки воды шлепают два ее собственных ребенка. Дот в саду — пропалывает грядку с лекарственными травами. При каждом движении на запястье поблескивает золотой браслет — тот самый, который Екатерина подарила ей на прощание. Дот никогда его не снимает.

Новость о смерти Екатерины едва не свела Дот с ума. Невыносимо было думать, что ее больше нет на этой земле. Скольких Дот уже потеряла! Сначала отец упал с крыши, потом Летти, любимая подруга детства, умерла от потливой горячки, потом Маргарита, а теперь вот Екатерина. И все раньше своего срока! Дот утешают: «Однажды вы снова встретитесь на небесах!» — но что если рай и ад — всего лишь сказки, как и истории о Камелоте?.. Впрочем, такие мысли слишком велики для ее головы.

Только рождение дочери — драгоценной Маргариты, маленькой Мег — помогло Дот не сойти с ума. Ну и еще, конечно, Уильям. Он словно скала, а малышка Мег — канат, привязывающий Дот к нему. «Нельзя так много думать, — часто говорил ей Уильям. — Если подобные мысли будут множиться, рано или поздно утянут тебя на дно». Он, конечно, прав. Есть вещи, о которых размышлять не стоит.

Подступает прилив, и через час берег уйдет под воду. Дот полюбила море — постоянное движение волн, звук прибоя, похожий на шелест листьев в лесу… Малютка Мин бегает по берегу кругами, дети ее догоняют, и в промежутках между завываниями пронизывающего мартовского ветра доносятся обрывки их смеха.