Гамбит Королевы

— Еще и шести нет, а как хорошо декламирует Ливия! Ты чудо, мальчик мой!

Хартфорд ухмыляется Суррею, словно хочет сказать: поэту не тягаться с тем, в чьей власти наследник трона.

— Подойди поближе, поздравь свою новую матушку, — велит король.

Эдуард кланяется. Он очень скован и, кажется, совсем не умеет улыбаться. Екатерина опускается перед ним на колени, берет его руки в свои и говорит:

— Я счастлива стать вашей матерью, Эдуард! Надеюсь, мы будем чаще видеться при дворе — если ваш отец разрешит.

— Я покоряюсь воле отца, — коротко и тихо отвечает мальчик.

Под веселые крики в зал вносят сахарный галеон, плывущий по ртутному морю. Эдуард широко раскрывает глаза, но больше ничем не выдает своего восхищения. Зажигают свечку, и сахарные пушки с треском дают серию залпов, заставляя Маргариту бледнеть и вздрагивать. Елизавета советует ей скрывать свои страхи, если она хочет выжить при дворе, — очень точное наблюдение для девятилетней девочки; похоже, Эдуард — не единственный одаренный ребенок в династии Тюдоров.

Принца уводят, столы раздвигают, и леди Мария в паре с Хартфордом медленно плывут в церемонной паване. В партнеры Стэнхоуп достается Ризли, и она не скрывает своего презрения. Анна, которая весь день переживала за сестру, забывает о своих заботах в танце с мужем; они поглощены друг другом, как новобрачные, и Екатерина чувствует укол зависти.

Темп ускоряется, и Елизавета вытаскивает Маргариту в толпу танцующих. Девушки беззаботно пляшут, не смущаясь тем, что на них все смотрят. Две честолюбивые мамаши подталкивают к ним своих сыновей под неодобрительные взгляды остальных дам. Елизавета кокетливо вытанцовывает фигуры, а Маргарита, переходя от одного партнера к другому, не может оторвать глаз от своей новой сводной сестры. Каждый раз, когда они сходятся в танце, та шепчет ей что-то на ухо. Екатерине приходит в голову, что Маргариту можно отослать в Эшридж вместе с Елизаветой; тогда ей не придется быть при дворе.

Приходит горничная Елизаветы и подводит ее к помосту — пожелать спокойной ночи королю. Тот едва удостаивает дочь взглядом, однако Екатерина наклоняется через стол, целует девочку в щеку и сообщает:

— Ваш отец хочет, чтобы завтра вы вернулись в Эшридж.

Елизавета не может скрыть разочарования.

— Он тревожится, что при дворе вы можете заболеть, — поясняет Екатерина, хотя это ложь: короля заботит только здоровье Эдуарда, а о Елизавете он и не вспоминает. — Вскоре я отправлю к вам Маргариту. Доставит ли это вам удовольствие?

Елизавета с улыбкой кивает:

— Это доставит мне большое удовольствие, матушка!

Екатерина обещает себе стать матерью для этих потерянных детей.

Она подзывает виночерпия, и тот наполняет для нее золотой кубок размером почти со священный потир. Будущее тяжелым грузом давит Екатерине на плечи. Вот-вот король встанет и удалится к себе, а фрейлины уведут ее готовиться к брачной ночи. Слуга подает блюдо с лакомствами. Она берет кусочек и морщится от приторного сахарного вкуса. Хочется выплюнуть в платок, однако теперь она королева и все на нее смотрят — придется терпеть. Отныне ни одно ее действие не пройдет незамеченным.

Екатерина делает еще один глоток вина. Король встает и уходит.

* * *

Дамы в разноцветных нарядах весело щебечут в покоях королевы, словно стая птиц в уайтхолльском авиарии. Каждая стремится угодить новой госпоже, и даже Стэнхоуп улыбается, наливая вино в кубок Екатерины. Графиня графиней, а тоже двуличная. Дот не верит ей ни на пенни, потому что своими ушами слышала, как та голосом, полным яда, говорила, что Екатерина — просто сельская выскочка.

Новобрачная приказывает уйти всем, кроме Маргариты, Анны и Дот. Когда она снимает арселе, прядь волос запутывается в драгоценных камнях, и Дот приходится отрезать ее ножницами для рукоделия. Арселе, тяжелый, как мешок картошки, оставил над ушами Екатерины красные вмятины. Пока с нее слой за слоем снимают свадебный наряд — верхнее платье, рукава, корсет, нижнее платье, — она стоит, раскинув руки, и весело рассказывает о пире: «Дот, видела бы ты сахарный галеон! Он был великолепен!» — не жалуясь ни на жару, ни на мозоли, натертые туфлями, ни на раздражение от платья, впивавшегося целый день в нежную кожу. Единственное, чего Екатерина просит, — обтереть ее прохладной водой, и Дот чудится, будто она готовит госпожу к жертвенному алтарю.

От вина Екатерина раскраснелась, смеется и весело поддразнивает собеседниц. Это им бы сейчас дразнить новобрачную, однако язык не поворачивается ни у одной из троих.

— Что же вы такие мрачные! — восклицает Екатерина, похлопывая сестру по спине, и добавляет: — Подумать только, скоро в моем животе, возможно, поселится принц!