Гамбит Королевы

Дот вытирает пыль со столика, на котором разложены гребень слоновой кости, щетка для волос в серебряной оправе, флакон с пряно пахнущим маслом и тяжелое ожерелье, прошлым вечером натершее Екатерине шею докрасна. Ожерелье усыпано камнями размером с ноготь большого пальца, цветом похожими на сырые почки. Дот укладывает его в футляр, и оно идеально ложится в бархатистые углубления, словно горошины в стручке. При этом она смахивает локтем бутылек розовой воды, и тот с грохотом катится по полу. Пробка вылетает, вода течет, просачиваясь сквозь половицы. Комнату наполняет аромат роз. Наклонившись за бутыльком, Дот замечает, что надела разные чулки. Как, скажите на милость, ей удается справляться со своими обязанностями, когда она даже одеться нормально не может?

— Что такое? — спрашивает Екатерина, прервав молитву.

— Простите, миледи, я уронила розовую воду!

— Не переживай, Дот, теперь у нас будут реки розовой воды!

Обе смеются. Похоже, Екатерина только сейчас в полной мере осознала преимущества своего нового положения: отныне она сможет получить все, что пожелает, невзирая на цену.

Свадебное платье разложено на кровати. Чудесная красно-золотая ткань расшита жемчугом и драгоценными камнями. Платье такое тяжелое, что из гардероба его пришлось доставать вдвоем.

— Помоги мне надеть нижнее платье, а потом мы позовем на помощь Анну и Мег.

Дот помогает Екатерине одеться и туго затягивает шнуровку на спине. Ткань еще пахнет утюгом; шелест жесткой тафты похож на хлопанье крыльев. Дот надевает на госпожу вышитые рукава и аккуратно пришнуровывает их, чтобы бантики не торчали из-под верхнего платья.

— А знаешь, Дот, что напророчил астролог, когда я была младенцем? — спрашивает Екатерина.

Дот с полным ртом булавок вопросительно мычит.

— Что однажды я буду королевой! Это стало семейной шуткой, и меня вечно дразнили «ваше величество», когда я зазнавалась. Нам было очень смешно, потому что это казалось невероятным. — Екатерина умолкает, задумавшись о чем-то — возможно, о красавце Томасе Сеймуре, который исчез и больше не давал о себе знать. — Жизнь порой складывается самым неожиданным образом. Иногда я думаю, что Господь любит посмеяться.

Дот не понимает, что смешного в свадьбе с королем, особенно таким.

Она зовет Анну и Маргариту, вместо они надевают на Екатерину тяжелое платье, расшитое золотом и усыпанное бриллиантами, как звездное небо, а та даже не дрогнет, будто оно легкое, как перышко. Екатерина приглашает в покои молодых фрейлин; те давно толпятся у дверей и щебечут, как стая воробушков. Они совсем не замечают Дот — не знают, как обращаться с девушкой, которая не выше служанки по происхождению, но дорога будущей королеве, как дочь. Дот все равно — она привыкла и знает свое место, хотя ей известно, что некоторые, попав ко двору, стараются пролезть как можно выше. Например, Кромвель был сыном не то пивовара, не то купца, а Уолси[31], про которого Дот мало слышала, но знает, что он был кардиналом — самым важным человеком в церкви, кроме папы римского, — так вот, этот самый Уолси был сыном мясника. Конечно, и тот, и другой плохо кончили, однако об этом Дот старается не думать.

Екатерина полностью одета; и как только ей удается сохранять невозмутимость в июльскую жару, которая подогревается жаром, идущим с личной кухни прямо под ее покоями? Запах вареной капусты, просачиваясь сквозь половицы, заглушает аромат пролитой розовой воды. Дот берет вязанку лаванды и разбрасывает ее по комнате. Маргарита заплетает Екатерине волосы, закалывает на затылке и закрепляет лентами. Анна достает из футляра свадебный арселе. Дот его уже видела и даже надевала, пока никого не было в комнате; тяжелый убор, расшитый золотом и бриллиантами, больно сжимал виски.

Екатерина улыбается, хотя левую руку стискивает в кулак так сильно, что костяшки похожи на орехи.

— Я готова, — объявляет она, беря молитвенник.

Маргарита бледна, как утопленница.

— Благодарю вас, дамы, — говорит Екатерина и, плавно ступая, выходит из комнаты в своем пыточном платье. Ее левая рука по-прежнему сжата в кулак. Маргарита и Анна идут следом.

Церемония состоится в кабинете королевы, и никого из горничных на нее не допустят. Присутствовать будут всего тридцать человек — совсем не то, чего ждешь от королевской свадьбы. Никаких тебе толп народа и торжественной процессии по улицам города.

Дот гадает, о чем думает Екатерина — о Томасе Сеймуре? Король, конечно, важная персона, однако на самом деле всего лишь толстый старик в раззолоченных одеждах, с дурным запахом и отвратительным нравом. При мысли о том, что Екатерине придется делить с ним постель, по коже у Дот ползут мурашки.

* * *

В кабинете королевы невыносимо душно. Епископ Гардинер бубнит молитвы. Он благостно улыбается, однако в глазах мерцает хитрый огонек, и Екатерина вновь вспоминает о певчем со сломанным пальцем.

Гардинер говорит:

— In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti[32].

Собравшиеся откликаются:

— Amen[33].