Гамбит Королевы

Завтра предстоит поездка — говорят, недалеко, на сутки езды. Маргарита не едет, а вместо этого отправляется в Эшридж к леди Елизавете. Дот за нее рада: по крайней мере, будет подальше от двора.

Впереди много дел: почистить две амазонки; забрать четыре смены белья из прачечной; придумать что-нибудь насчет пурпурного платья Екатерины, перепачканного в белой пыли; начистить садовую обувь Маргариты и разыскать пропавшую шелковую туфлю, которую, скорее всего, утащил Риг; заштопать дыру в новом нижнем платье королевы…

Дот чистит и раскладывает одежду стопками. Она уже привыкла к переездам — к бесконечной укладке и распаковке, к тому, что каждые несколько дней приходится осваиваться на новом месте.

Уильям Сэвидж всегда рядом: он входит в свиту королевы и путешествует вместе со всеми. При одной мысли о нем сердце замирает в груди. С Дот он, конечно, не разговаривает, однако его всегда можно увидеть на кухне, где он вечно пишет что-то в своих книгах черными от чернил пальцами. Как-то раз она застала Уильяма поздно вечером за игрой на верджинеле[44] в музыкальной комнате. При дворе Дот наслушалась немало музыки в исполнении самых лучших музыкантов, однако ничего подобного ей слышать еще не приходилось. Закрыв глаза, она представляла, что очутилась в раю в окружении ангелов. Больше Уильям не играл, однако вечерами Дот порой бродит по очередному новому дворцу в поисках музыкальной комнаты и врет попадающимся по пути стражникам, что заблудилась.

Она поднимает большой умывальный таз королевы и, пошатываясь под его весом, несет в кухню, чтобы вылить, а заодно посмотреть на Уильяма. По утрам он обычно занимается подсчетами, а значит, должен быть на месте.

Уильям обнаруживается за своим столом, и сердце у Дот, как всегда, екает. А дальше происходит невообразимое — он тихо окликает:

— Дот…

Поначалу она думает, что ослышалась — ведь Уильям никогда с ней не заговаривает, не считая того случая в день свадьбы королевы. Раскрасневшись, Дот откликается:

— Да?

Он встает, со скрипом отодвигая стул, и жестом приказывает следовать за собой, предупредив:

— Ни слова!

От счастья сердце стучит у Дот в груди, будто дятел. Она не знает, чего ожидать — поцелуя, предложения, объятий, — но согласна на все. Губы покалывает от предвкушения.

В амбаре, куда приводит ее Уильям, темно, пахнет дрожжами, сухостью и летним теплом — как от отца после рабочего дня. Когда глаза привыкают к полумраку, Дот различает мешки с зерном, похожие на коленопреклоненных монахов. Уильям вытаскивает что-то из-под одного мешка, а потом хватает Дот за локоть и наклоняется к ней. Голова кружится от волнения в ожидании поцелуя, однако вместо этого Уильям шепчет, щекоча ухо своим дыханием:

— Ты должна кое-что передать королеве. Только никому ни слова! Спрячь это в своих юбках. — И он вкладывает Дот в руку какой-то предмет.

— Но что это?

— Книга.

— А почему…

— Ты ведь хочешь послужить королеве?

Дот кивает. Немного поколебавшись, Уильям говорит:

— Знай, Дороти Фаунтин: это может быть опасно. Ты готова?

— Для королевы я готова на все, — отвечает Дот, а про себя добавляет: «И для тебя тоже, Уильям Сэвидж».

— Я так и думал. — Он наблюдает, как она прячет книгу под нижним платьем. — Хорошо. Ты славная девушка, Дот!

А потом они возвращаются на кухню, Уильям садится за стол, Дот забирает свой таз — и никакого поцелуя, никакого признания в любви. Но когда она проходит мимо, Уильям смотрит ей в глаза, и это не простой взгляд — это взгляд человека, с которым Дот объединяет общая тайна.

Когда они возвращаются в Уайтхолл, таким же способом появляются несколько новых книг. Поцелуев по-прежнему нет, однако тайна сближает куда лучше, окружая Дот и ее измазанного чернилами клерка с ямочкой на щеке невидимой чертой. Порой Дот гадает, почему эти книги хранятся в секрете. Когда королева уходит спать, она зажигает огарок свечи и берет в руки одну из них. Обложка богато украшена золотым тиснением, однако Дот куда больше чарует текст — черный, убористый и загадочный. Она переворачивает сухие плотные страницы, подносит книгу к носу и вдыхает аромат дерева, пыли и кожи — запах детства, запах кожевенного двора по соседству с родным домом, запах Уильяма — книжный запах. Дот находит буквы своего имени — коренастую «д» там, удивленную «о» тут, стройную «т» здесь — и пытается угадать, что за ними стоит.

5

Дворец Сент-Джеймс, Лондон, июнь 1544 года