Гамбургский симпатяга. Живые стеклышки калейдоскопа

Голос с неба звучит редко. Важно не пропустить его. Так мне хотелось думать. Как тому журналисту-нелегалу, которому не хватало величия собственной биографии. Ведь если постоять, хоть и секунду, рядом с великими, уже становишься чуточку лучше. «На фоне Пушкина снимается семейство». Потом можно хвастаться перед собутыльниками в рюмочных. Ну… Если и не так радикально, то хотя бы перед внучками. Впрочем, моим внучкам, как и моим детям, совершенно фиолетово, с кем я встречался и с кем меня сводила судьба. Кто такие Гавел и Залотуха, они, скорее всего, не знают. Про Астафьева, наверное, что-то слышали, от меня. Про Гека Бочарова, Фокина Семена Прокопьевича и Юрия Лепского они знают. И на том спасибо. Сын недавно сначала собрал, а потом перечитал все мои книги. Зачем-то ему это понадобилось. В моей библиотеке всех моих книг по-прежнему нет. Не надо заводить архивов… Над рукописями трястись. У Пастернака, для ритма, надо произносить «рукописями», с ударением на «пи». Представляю, как моя Катрина могла бы поэкспериментировать со строчкой классика. А «ядра – чистый изумруд» – это из сказки Пушкина.

…Резко отрицательное отношение к фото-селфи. Не вижу в таком способе съемки никакого смысла. В архиве сотни моих фотографий, снятых в разное время и в разных странах. Тех, где я сам себе хотя бы чуть-чуть нравился, одна, от силы две. А тут, с выпученными глазами и перекошенной рожей, смотреть в невидимое, но жадное рыльце смартфона… Зачем? В свое время я был знаком со многими современными звездами эстрады, театра и кино. По газетной работе в «экспресске». Так что быдлофоточек, как их называют в Сети, хватит на десять альбомов. Тогда что? Ответ дает прозорливый Катаев: «…все затем, чтобы в них (в известных личностях – А.К.) искать какой-то поддержки себе, с завистью сравнивать себя с замечательными людьми». Не только себе, но и своему лирическому герою. Рискну дополнить Катаева. Чтобы на фоне блистательных талантов и прекрасно написанных страниц обнаружить собственные каляки-маляки. Некоторые свои книги я беру в руки с внутренним содроганием. Дети говорят про собственные художества: «Каля-маля…» Так же я смотрю и на свои фотографии. Как будто мне предстоит выпить без заветного огурца из теплицы Семена Прокопьевича граненый стакашек водки в девять утра. Своих повестей и романов не перечитываю. Только по необходимости. Сократить, вставить слово, отредактировать смысловой переход или диалог. И дело не в самокритике. Самокритикой почти не страдаю. Наоборот, бываю криклив и заносчив. По своей природе и по знаку зодиака – лев. Просто не нахожу ответа на вопрос: почему я не умею писать так пронзительно, так остро и так ярко, как писали Астафьев или Паустовский с Нагибиным, Воробьев? А ведь тоже вроде стараюсь. Переписываю по пять раз. Правлю бесконечно. А финалы – неисчислимое количество раз… «Заставь дурака Богу молиться – он весь лоб расшибет!» Из кладовой афоризмов бабушки Матрёны Максимовны. Олеша написал в своей книге «Ни дня без строчки»: «Книга возникла в результате убеждения автора, что он должен писать… Хоть и не умеет писать так, как пишут остальные». Олешу, кто помнит, называли королем метафор. Лужу под деревом он однажды сравнил с цыганкой в платье, раскинувшейся на траве.

…Попробую расшифровать папашино залихватское «гамбургский симпатяга». С «симпатягой» более-менее понятно. Плечистый и бравый морячок в брюках-клеш (с нацбантом), черные брови вразлет, непременно усы и треугольничек тельняшки, видный в открытом вороте фланелевой форменки. Обязательно гюйс – широкий синий воротник на спине с тремя белыми полосками. Гюйс перекликается с флагом корабля. Таков портрет моего отца в юности. Потом уже мичманский китель с золотыми пуговицами и фуражка с «капустой». Капустой на флоте называется кокарда на фуражке. Якорек и звездочка в обрамлении дубовых листьев. «Идет матрос, капусту лавируя…» Матрос проверяет посадку фуражки на голове. Кокарда должна находиться строго посередине лба, на одной линии с носом. Матрос ставит ладонь ребром и проверяет соответствие кончика носа и кокарды – лавирует. Теперь гамбурский. Есть устойчивое выражение – по гамбургскому счету. Виктор Шкловский написал эссе «Гамбургский счет». Выражение касается подлинной системы человеческих ценностей, свободных от корыстных интересов и сиюминутных обстоятельств. Почему на гюйсе три полоски, почему все моряки говорят не «во флоте», а «на флоте» и почему отец называл себя «гамбургским симпатягой», останется тайной. В жизни настоящего матроса всегда есть тайна.