Ганнибал

Бомилькар, теперь единственный представитель пуний-ского высшего командования на острове, снова отправился за подкреплением в Карфаген. Там он убедил совет в возможности захватить римлян, сидящих в Сиракузах, и вернулся в Сицилию во главе огромного флота из 130 боевых и 700 транспортных кораблей. В свою очередь, Эпикид, поручив оборону Ахрадины командирам наемных отрядов, отправился морем навстречу Бомилькару. Марцелл решил помешать Бомилькару войти в Сиракузы и отправил ему навстречу римские корабли. Но Бомилькар внезапно отправил транспортным судам, стоявшим в Гераклее Минойской, приказ возвращаться в Карфаген, а сам отплыл в Италию, взяв курс на Тарент [Ливий, 25, 27]. Чем он руководствовался, мы не знаем. Сицилийские греки истолковали его действия в том смысле, что Карфаген отказывается от борьбы за Сицилию. Эпикид, не желая снова очутиться в осажденном городе, ушел в Акрагант [Ливий, 25, 27]. Там же, в Акраганте, укрылась и часть карфагенской пехоты под командованием Ганнона [Ливий, 25, 40]. Сицилийцы же, совсем недавно активно готовившиеся к новым сражениям, начали переговоры с Марцеллом об условиях сдачи Сиракуз [Ливий, 25, 28].

Условия, на которых обе стороны пришли к соглашению, были следующие. Все то, что совсем недавно и где бы то ни было принадлежало царям, теперь будет принадлежать римскому народу. Тем самым решалась судьба Сиракуз, Леонтин и других городов, состоявших под властью Гиерона II и Гиеронима. Все же остальные сицилийцы сохранят свою свободу и свои законы, то есть самоуправление. По-видимому, последнее условие не могло распространяться на территорию, бывшую до начала военных действий римской провинцией, хотя в тексте договора, приведенном Ливием, об этом прямо ничего не говорится. Добившись этих условий, сицилийские представители обратились к тем, на кого Эпикид, отплывая навстречу Бомилькару, возложил оборону Ахрадины и Орти-гии, а когда договориться не удалось, организовали их убийство [Ливий, 25, 28]. Затем, созвав народное собрание, они убедили граждан избрать из своей среды послов и отправить к Марцеллу. Однако пока в римском лагере шли переговоры, перебежчики, опасавшиеся расправы со стороны Марцелла, убедили наемных солдат сиракузской армии в том, что и их ожидает такая же участь. Наемники взбунтовались, в городе начались массовые убийства и грабежи [Ливий, 25, 29]; чуть позже они избрали себе командиров и принялись по-своему организовывать оборону города; казалось, теперь, повязанные кровью горожан, они будут стоять до конца.

Но именно один из вождей наемников стал в скором времени тем ключом, который позволил римлянам взять Сиракузы. В числе трех избранных наемниками командиров, в ведении которых находилась Ахрадина, был ибериец Мэрик. К нему подослали его соотечественника, и тот склонил Мэрика к предательству. Предложив разделить линию обороны на отдельные участки и передать каждый под командование кому-нибудь из вождей наемников, Мэрик взял под свой контроль местность от источника Аретуса до входа в гавань у южной оконечности Ахрадины. Поздно ночью римляне подогнали к этому месту большую квадрирему и высадили десант, который Мэрик впустил в ворота недалеко от Аретусы. Таким образом, почти вся Ахрадина была захвачена, а затем десант был высажен и на Ортигию, где находилась казна сиракузских царей. Перебежчики попытались спастись бегством, а жители вышли к победителю, умоляя теперь уже только о сохранении жизни. Марцелл отправил на Ортигию солдат для охраны царской казны, разместил караулы в домах тех, кто с самого начала боев поддерживал римлян, и отдал Ахрадину на разграбление солдатам. Во время этой вакханалии насилий и грабежа (Ливий говорит, что «много было явлено отвратительных примеров злобы, много — алчности») погиб Архимед [Ливий, 25, 30–31].