Ганнибал

В Риме тем временем решили увеличить численность армии, сражающейся на Пиренейском полуострове, и послать туда полководца в ранге проконсула, то есть облеченного высшей военно-административной властью. Тут вдруг выяснилось, что никто не стремится занять эту должность — никто, кроме двадцатичетырехлетнего (по Полибию [10, 6, 10], двадцатисемилетнего) Публия Корнелия Сципиона, сына Публия и племянника Гнея Сципионов, которые совсем недавно погибли в Испании. Невзирая на свой непозволительно с римской точки зрения юный возраст, неожиданный претендент был избран, хотя многие и высказывали сомнения, что от этого выбора будет польза [Ливий, 26, 18].

Личность Публия Корнелия Сципиона-сына, будущего победителя Ганнибала, человека, сыгравшего исключительную роль в политической и культурной жизни Рима в конце III — первой половине II в., вызывала пристальный интерес античной историографии. Как бы ни оценивать те или иные рассказы о нем, едва ли можно усомниться в том, что это был в высшей степени незаурядный человек и, бесспорно, один из самых способных наряду с Фабием Кунктатором и Марцеллом полководцев, какими располагала римская армия во время II Пунической войны.

Родился Сципион в 236 или 235 г. в одной из знатнейших римских патрицианских семей, выходцы из которой, как показывают знаменитые элогии Сципионов, в течение многих десятилетий в III–II вв. играли видную роль в политической жизни Рима. Как можно было видеть, отец нового командующего римскими войсками в Испании был консулом в 218 г., когда началась война, а позже вместе со своим братом Гнеем командовал римскими войсками в Испании. Избрание молодого Публия проконсулом можно в связи с этим трактовать как признак того, что ведение войны на Пиренейском полуострове воспринималось как своего рода наследственный удел Сципионов.

Заслуживают внимания некоторые детали рассказа Аппиана [Апп. Исп., 18]. По его словам, выступая в народном собрании, молодой претендент велеречиво говорил о своем отце и дяде и, оплакав их гибель, заявил, что он сам может быть мстителем за них и за отечество; более того, он захватит не только Испанию, но и Африку и самый Карфаген. Некоторые, пишет далее Аппиан, решили, что эти слова — юношеская похвальба. Сенаторы — старцы, пишет Аппиан — склонны были говорить не о смелости, а об опрометчивом безрассудстве молодого Сципиона. Узнав об этих речах, Сципион объявил, что откажется от должности, если кто-нибудь из них возьмет ее на себя. Никого не нашлось, и тем дело и кончилось.

Рассказывали, что в семнадцать лет Публий Корнелий Сципион участвовал в битве при Тицине и там спас жизнь своего отца [см. выше; Полибий, 10, 3, 3–6; Ливий, 21, 46, 7–8; Дион Касс., фрагм., 38]. Это трогательное повествование исходило от самих Сципионов и широко ими распространялось. Полибий, сам будучи близок к Сципионам, ссылается на Гая Лелия, одного из ближайших друзей юного героя, занимавшего при его особе важнейшие должности — легата, начальника конницы и т. п. Но это еще не все. Сципион участвовал в битве при Каннах в должности военного трибуна; он был среди тех, кто вместе с Аппием Клавдием Пульхром принял на себя командование смятенными и подавленными римскими солдатами; он помешал Луцию Цецилию Метеллу и его сообщникам осуществить предательский план бросить Рим на произвол судьбы и бежать куда глаза глядят [Ливий, 22, 53; Дион Касс., фрагм., 28; Орозий, 4, 16, 6; Фронтин, 4, 7, 39; Знам., 49, 5–6].

Таким образом, традиция рисует Сципиона — а ее сведения и оценки восходят, бесспорно, ко времени II Пунической войны — настоящим римлянином — пламенным патриотом, мужественным воином, тщательно соблюдающим нравственно-этические принципы тех, кто создал могущество и славу Рима.