Ганс и Грета

На слдующій день, раннимъ утромъ опять началась работа. Вс разбрелись: кто пошелъ въ лсъ, кто на пол. Въ деревн все затихло, только гуси, не переставая, гоготали; т же три гуся, которые провели ночь на бивуак у пруда, съ длинновытянутыми шеями перешли, переваливаясь, изъ переулка въ главную улицу къ другимъ гусямъ, которые и учинили имъ строгій допросъ. Разговаривали они долго. Въ шинк, гд вс двери и окна были отворены, шла большая возня: мыли столы и скамьи, и повременамъ слышался крикливый голосъ хозяйки. У широко распахнутой двери, прислонясь къ косяку, стоялъ Гансъ. На немъ была еще военная фуражка, въ остальномъ же его платье походило на одежду деревенскихъ работниковъ: грубая синяя блуза и срыя полотняныя панталоны. Во рту держалъ онъ коротенькую трубочку, но она уже нсколько минутъ тому назадъ погасла, а онъ этого и не замчалъ. Это случалось съ нимъ рдко, но сегодня онъ былъ въ странномъ и не особенно пріятномъ расположеніи духа. Вчера вечеромъ, воротясь въ шинокъ посл свиданія съ Гретхенъ, онъ хотлъ прокрасться въ свою каморку, но другіе парни увидали его и снова потащили въ танцовальную залу. Онъ не хотлъ боле пить вина, но его стала мучить жажда, точно на маневрахъ въ лтнюю жару, и онъ сталъ пить и выпилъ много, а потомъ началъ шумть и бушевать! Если бъ Грета увидала его въ такомъ состояніи! Голова его была совершенно пуста, а сегодня именно онъ и нуждался въ ней боле всего! Онъ общалъ Грет сегодня же поступить на мсто. Вчера это казалось ему такъ легко! Онъ думалъ, что ему отбою не будетъ отъ нанимателей! Теперь же дло являлось совершенно въ иномъ свт. Ну, вотъ онъ стоитъ и поджидаетъ: всякій кто пожелаетъ, можетъ нанять его, но, не смотря на его силу и ростъ, никто не обращаетъ на него вниманія! Вс парни на работе, онъ одинъ во всей деревн не занятъ ничмъ! Къ кому идти?

Раздумывая, онъ взглянулъ на домъ купца, напротивъ. У Вейземейера была большая запашка, да и въ дом дла было много, но какъ идти къ старику, котораго вся деревня зоветъ скрягою?

Гансъ затянулся нсколько разъ изъ погасшей трубки и отъ нея у него стало такъ же горько во рту, какъ и на сердц, при мысли сдлаться работниконъ или слугой г-на Вейземейера!

Наискосокъ, противъ его дома, стоялъ домъ крестьянина, или, какъ онъ любилъ, чтобъ его называли, агронома Якова Кернера. Улица длала тутъ крутой поворотъ, такъ что Гансъ хорошо могъ видть этотъ домъ съ его зелеными ставнями, бесдку изъ дикаго винограда, большія ворота, об половинки которыхъ были широко растворены. Г-нъ Кернеръ, посл владльца фарфоровой фабрики, былъ самый зажиточный человкъ въ деревн, и говорятъ, давалъ хорошое жалованье; но Кернеръ отзывался такъ дурно о немъ и длалъ это, чтобы очернить его въ глазахъ Греты, за которую ему самому хотлось посвататься! Лучше пойти на фабрику.

Гансъ передвинулъ трубку съ лвой стороны рта на правую и покосился на крыши фабрики, которыя виднлись сквозь высокія каштановыя деревья.

Фабричные рабочіе получали большую плату, чмъ полевые работники, но стояли гораздо ниже этихъ послднихъ въ общественномъ мнніи, даже ниже углекоповъ. Служба должна быть очень хороша, чтобъ ею не побрезгалъ разбитной парень, бывшій флигельманомъ въ первой рот, перваго батальона, втораго гвардейскаго полка и вроятно давно бы произведенный въ унтеръ-офицеры, если бъ не ршился выйти въ отставку, что онъ сдлалъ только ради Греты.

Гансъ снова подвинулъ трубку къ лвой щек.

Къ кому же обратиться? Къ Юргену-Дитриху? Да у него самая злющая жена во всей деревн. Къ Якову Липке? Этого онъ частенько колотилъ, когда они еще вмст ходили въ школу. Къ Гансу Ейсбейну старост? Того, покойный отецъ считалъ посл школьнаго учителя, своимъ злйшимъ врагомъ! Ну, кто же оставался еще, кром булочника Гейнца?

Булочникъ, въ покрытой мукой сро-голубой куртк, такихъ же панталонахъ и деревянныхъ туфляхъ, въ эту самую минуту вышелъ изъ своего амбара, и, по обыкновенiю, медленно направился къ дому. Гансъ сунулъ трубку въ карманъ, пошелъ за булочникомъ и догналъ его въ ту минуту, какъ тотъ собирался переступить порогъ своего дома.

– Мое почтеніе, г-нъ Гейнцъ! – повторилъ Гансъ и откашлялся. – Я хотлъ спросить васъ, не возьмете ли вы меня къ себ въ работники, такъ какъ вашъ Августъ пошелъ въ солдаты?

Булочникъ немного отодвинулъ со лба свою шляпу съ широкими полями, чтобы удобне взглянуть на долговязаго Ганса, и сказалъ:

– Когда ты собираешься поступить ко мн?

– Сейчасъ, если хотите.

Булочникъ еще немного отодвинулъ шляпу; злая усмшка скривила его толстыя губы, и онъ медленно сказалъ:

– Не спши, Гансъ, подожди, пока я буду печь самыя большія булки въ околодк. – Съ этими словами онъ вошелъ въ домъ и даже ни разу не оглянулся на Ганса.

Гансъ сдвинулъ шляпу на затылокъ, точь въ точь какъ булочникъ. Ему хотелось послдовать за Гейнцомъ и выбить его пыльную куртку, когда тотъ остановился въ сняхъ и началъ считать свжіе хлбы, которые ученикъ приносилъ изъ пекарни и ставилъ рядышкомъ на полку.

Ну, да на это еще будетъ время.