Гарантия безопасности

— Чрезвычайно высоки. Из семидесяти вышедших на перехват самолетов мы потеряли шестьдесят пять. И не понимаем как. Они просто взрываются в воздухе. А ваших мы сбили только два.

— А остальные четыре?

— Причин для оптимизма мало.

И, не веря собственным ушам, Бак услышал, как премьер зевнул. Бак резко вскинул взгляд на президента. Президент тоже услышал зевок, губы его побелели. И опять в памяти Бака всплыло давно забытое: на занятиях в Монтерее точно так же зевал весь день курсант, покончивший с собой следующим утром.

— Может, да, может, нет, — сказал премьер. Голос его обрел прежнюю жесткость. — Только время покажет.

— Это решение нельзя оставлять на волю времени, — возразил президент так холодно, что Бак вздрогнул. — Вы отказались. Какова ваша позиция теперь?

Премьер колебался. Президент поставил вопрос так открыто и резко, как только было возможно. Бак облизал губы. И тут же подумал, что, наверное, то же самое сделал премьер.

— Господин президент, я согласен установить прямой провод между Омахой и нашим штабом ПВО в Зиеве, — сказал премьер.

— Мы должны использовать любую возможность сбить бомбардировщики. Подождите, я отдам указания.

Президент нажал кнопку на столе, в дверях вырос адъютант. Президент кратко распорядился установить прямую связь между Омахой и Зиевом.

«Премьер, наверное, отдает свои приказы слово в слово с президентом», — успел подумать Бак.

Когда премьер взял трубку снова, президент возобновил разговор совсем в другом тоне — спокойном, чуть ли не праздном, на взгляд Бака.

— Господин премьер, мы теперь знаем, что советские и американские бомбардировщики, да и вообще вся наша система оборонительных и наступательных вооружений в целом, представляют собой чуть ли не зеркальное отражение друг друга. Но позвольте один вопрос. Что за технику опробовали ваши ученые и военные на наших самолетах, когда те кружили на рубежах гарантированной безопасности?

— А, да, вопрос по существу. Я сам узнал об этом лишь час назад.

Язык Бака машинально переводил, но интуиция и мозг оцепенели. Президент, весь напрягшись, подался вперед, глаза его сверкали грозным огнем мангусты, готовой вцепиться в мускулистое тело смертельно ядовитой кобры. В то же время Бак осознал, что президент уже отыграл какой-то козырь. Какой именно — Бак еще не понял, но его огромная важность не вызывала сомнений. Речь премьера выдавала терзавшие его муки. По-прежнему точно подбирались слова, по-прежнему точно выстраивались фразы, но за ними стояло осознание неотвратимой беды.

— Так в чем же ответ? — спросил президент.

Теперь голос премьера зазвучал уверенно и ровно — голос человека, принявшего решение:

— Час назад, господин президент, меня информировали об исследованиях, которые велись без моего ведома. Думаю, у вас в стране тоже так бывает.

— Разумеется, господин премьер. Я знаю, что не знаю очень многого.

Премьер мягко рассмеялся.

— Этот эксперимент поставила группа математиков, специалистов по радиолокации, компьютерам и системам вооружений, — продолжал он. — Мы имеем представление о вашей стратегической доктрине в целом, о системе постоянного патрулирования в воздухе, поддержания полной боевой готовности второго эшелона на базах и всего остального, вплоть до рубежей гарантированной безопасности. Все это установить несложно. Но экспериментальная группа получила приказ генштаба разработать метод, позволяющий отличить действительную агрессию от обычного дежурного выхода на рубежи. Затем математически был вычислен вектор, который, иди им ваши самолеты, означал бы действительное нападение.

— К чему сводятся ваши объяснения? — спросил президент. По его лицу Бак понял, что ответ ему уже ясен и отчасти поможет перейти от оправданий к наступлению.

— Сегодня, господин президент, наши аналитики пришли к заключению, что действительное нападение не исключается. Может, они и ошиблись, но мы сочли, что единственной возможностью предотвратить нападение оставалось глушение всех частот радиосвязи, чтобы ваши бомбардировщики не могли получить устный приказ миновать рубежи гарантированной безопасности. Было необходимо помешать вам превратить дежурный патрульный полет в организованное нападение. Может, мы и преуспели в этом, господин президент. Но как знать?

— Господи святой Иисусе! — непроизвольно вырвалось у президента. — Какая ирония! Вся операция строилась на безусловной уверенности в непогрешимости контрольных устройств гарантированной безопасности! Обе стороны чересчур полагались на созданные ими системы, черт побери!

— Да, господин президент, а еще большая ирония в том, что мы не знаем, преуспели ли мы в глушении радиосвязи, внеся тем самым свою лепту, или нет, и вы не знаете этого тоже. Но одно мы знаем точно: это ваши самолеты, и они идут бомбить Москву. Ну, допустим, случайности имели место с обеих сторон, но что будем делать теперь? Попробуйте быстро убедить меня, господин президент, что в действиях ваших самолетов нет злого умысла.