Гарантия безопасности

— Как бы я хотел сказать, что это излишне, — ответил, наконец, премьер. — Но не могу. Недоверием и неприязнью мы сами себя загнали в такой тупик, что из него нет иного выхода, кроме предложенного вами. Мои соотечественники ликвидируют любого руководителя, позволившего оставить безнаказанным уничтожение Москвы. И любому моему преемнику придется прибегнуть к возмездию куда более суровому. Тогда погибнет далеко не один лишь Нью-Йорк. Затем свой ответный удар нанесете вы… Нет, это трагично, но иного выхода нет.

— Мы вынуждены принести кого-то в жертву, чтобы сохранить всех остальных, — сказал президент, и в голосе его прозвучала неимоверная усталость. — Не знаю, как мое решение воспримут американцы. Оно может стать последним моим решением. Надеюсь, они поймут.

Снова молчание. Каждый, кого соединяла эта линия, понимал, насколько сейчас невыразительны и неуместны обыкновенные слова. К тому же каждый глубоко лично, по-своему, переживал чувство шока. Все молчали.

— Я очень признателен вам, Джей, — сказал президент американскому послу. — И вам тоже, господин Лентов.

— Благодарю вас обоих, — сказал советский премьер. И помолчав, добавил: — И восхищаюсь вами.

— Спасибо, — почти одновременно ответили оба дипломата.

Все продолжали молча ждать.

— Что ж, — снова нарушил молчание президент. — Пора информировать Пентагон и Омаху о моем решении. Я буду отдавать приказания так, чтобы вы ясно и четко слышали меня.

Глава 21 ИНОГО ВЫХОДА НЕТ

Телефонисткам Белого дома понадобилось лишь несколько секунд, чтобы соединиться с нужными абонентами. Когда президент заговорил, голос его разносился из громкоговорителей, установленных в центральных пунктах управления Пентагона и Омахи:

— Господа, я был вынужден принять ужасное решение. Самое страшное из всех, что мне когда-либо приходилось принимать. Я не испрашивал для него ваших советов, поскольку это не тот случай, когда я нуждался бы в совете или мог бы прибегнуть к нему. Поскольку ответственность за свое решение целиком и полностью намерен нести сам.

Генерал Боугэн напрягся всем телом, вслушиваясь в слова президента. Навалилась неимоверная усталость, но он знал, что с минуты на минуту ему, возможно, придется бросить сотни стратегических бомбардировщиков на Советский Союз. Невероятное смятение охватило генерала. Он представить не мог, как же теперь избежать всеобщей войны. Ведь на бесчисленных совещаниях, в которых он участвовал, подобный вариант развития событий никому и в голову не приходил. Странным образом Боугэн ощутил себя беспомощным калекой.

В Пентагоне, уловив в речи президента секундную паузу, Гротешель прошептал Старку:

— Сейчас отдаст приказ о нанесении удара всеми стратегическими силами. Никуда не денется, больше ничего не остается.

Старк, во все глаза глядевший на Гротешеля, облизал губы и нервно прочистил горло. Боится, понял Гротешель. Эта мысль изумила его. Более того, она побудила крошечный червячок страха зашевелиться в глубине души самого Гротешеля. Внезапно происходящее утратило характер элегантно-логичной игры. Вот-вот придут в движение настоящие летчики, настоящие самолеты и настоящие ракеты с настоящими термоядерными боеголовками. Их целями станут миллионы беззащитных людей. Гротешель давно уже перестал воспринимать войну как реальное кровопролитие, настоящее страдание, смерть и раны. Он думал о войне лишь в параметрах новых стратегий и безупречных логических решений. Сейчас же, совершенно неожиданно, он чисто физически ощутил, что может произойти. Мозг отказывался верить, но тело невольно забила дрожь.

— По всей видимости, два «виндикейтора» прорвутся к Москве и сбросят на нее четыре двадцатимегатонные бомбы, — продолжал президент. — Тревога в Москве не объявлялась. Советский премьер считает, что она лишь создаст панику, спасти же никого все равно не удастся. Мы определим точный момент взрыва бомб над Москвой по звуку, который издаст телефон нашего посла, плавясь от тепловой волны.

Президент остановился. Бак знал, что ему следовало бы смотреть в сторону, но не мог. Президенту предстояло изложить самое невероятное и самое трагическое решение, когда-либо принимавшееся человеком, и решение это было ему ненавистно. Но он оказался в тупике, куда его загнал трагический выверт истории, спровоцированный цепью так до конца и не ясных механических неполадок и сбоев.

— Я пытался убедить руководителя Советского правительства, что произошла ошибка, трагическая ошибка, — снова заговорил президент. — Я предоставил ему всю секретную информацию, запрошенную советскими силами обороны. Советы не нанесли нам ответный удар, но нанесут, если мы не дадим им убедительных доказательств нашей искренности. Чаши весов должны быть уравновешены, и незамедлительно. Содержание переговоров, которые мы вели, не имеет значения. Имеет значение лишь их результат. Если наши самолеты сбросят бомбы на Москву, я прикажу эскадрилье «виндикейторов», в настоящий момент находящейся в воздухе над Нью-Йорком, сбросить четыре двадцатимегатонные бомбы на этот город. Это все, господа.