Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

За то, что простерла свободу свыше пределов. «Это вольнодумец-то о пределах заговорил!» — вопияли кумушки мужеска и женска пола. Один Харлаша заступался за старика, хотя в глубине души и был смущен. Варя впадала в истерику, «кричала на голоса», кляла свою судьбу и тирана родителя, однако без приданого не решалась выходить за Николая. Дело кончилось формальным отказом. Николай, не помня себя от радости, тотчас же все описал Верусе, заключив письмо робкими словами: «Простит ли? Полюбит ли снова? Согласится ли связать свою судьбу с его судьбою?»

На другой день после размолвки с Варварой Ильинишной Илья Финогеныч позвал Николая к себе в кабинет.

— Ну, Николушка!.. — сказал старик, и глаза его засияли лукавым блеском. Николай, в порыве неизъяснимой признательности, бросился целовать его.

— Полно, полно!.. И я тебя узнал лучше, и ты меня.

Выгода обоюДна. Сядь, выслушай… — Илья Финогеныч выпрямил сутуловатую свою спину, принял важное и строгое выражение и взволнованным голосом продолжал: — Урок тебе, Николушка… Та комедия, в которой имел ты ролю, смешна, но и постыдна. Как-никак совесть твоя не должна быть успокоена. Ты радуешься — и я за тебя рад, однако ежели размыслить глубже — Варвару жалко. Что ты сказал о силках — верно, но взрослому стыдно и грех слагаться на это.

— Я сам понимаю, Илья Финогеныч… У меня невольно вырвалось, — пробормотал Николай. — Не упрекни вы приданым, я бы никому на свете не сказал. И, конечно, я сам виноват…

— И чувствуй свою вину. Я, брат, чувствую… Но это уж мое дело. Пустозвоны болтают то, сё… но в душе у меня никто не был. Одним утешаюсь, Варвара доказала, что не любит тебя, — найдет одинаковое счастье и с другим…

Словом, это мое дело. Ты же памятуй: бойся того состояния крови, при котором разум бездействует. Ежели этот урок забудешь, вспоминай более жестокий: мою семейную жизнь… Не распространяюсь, сам видишь, сколь я блажен.

Илья Финогеныч тяжело вздохнул и задумался.

— Никогда этого больше не будет! — твердо заявил Николай. — Имею две подлости на душе, — вы знаете о первой, — достаточно. Зарублю по конец жизни.

— Друг мой! Недаром говорят, что добрыми намерениями ад выстлан… А вот что я тебе скажу: больше заботы нагружай на себя; забота, что броня, оберегает душу от постыдного. И в этом смысле вот тебе мой совет: сдавай свою теперешнюю должность, бери товару на две, на три тысячи и открывай лавку в селе. И помни: я тебе говорю не токмо о семейных заботах, в них тот же омут, — я говорю о мирских, потому и посылаю в село. Впрочем, об этом мы с тобой достаточно беседовали… Ничего не скажешь против?

— О, с живейшим удовольствием. Как мне благодарить вас, Илья Финогеныч!..

— Жизнью, Николушка, делами на пользу страдающего брата. Иной благодарности не ищу. Поцелуй меня, дружок!.. Благословляю тебя на подвиг добрый!

Илья Финогеныч всхлипнул и стыдливо отвернулся в сторону.

Николай решил открыть лавку в базарном селе Ш…

А пока, сдав должность, отбирал товар и со дня на день собирался ехать, сначала к Мартину Лукьянычу на теткин хутор, а потом и в село, где нужно было строиться или снимать готовое помещение, — в сущности, он медлил в городе без нужды: с страстным нетерпением ждал ответа Веруси.

Ответ пришел странный, ошеломляющий.

«По моей подписи вы поймете, — писала Веруся, — что я теперь уже не имею права говррить вам все… Ах, с какими мыслями я ехала к вам, — с какими чувствами возвращалась! Кончена юность, друг далекий, все кончено.

Вот уже неделю я замужем. Я дала слово на третий день, как виделась с вами. Теперь не знаю даже, чего я достойна: жалости ли, презрения ли, или зависти… И последнее вероятно: муж мой во всяком случае не кулак, человек очень честный и очень последовательный. Учительницей остаюсь по-прежнему. Ну, все!.. Будьте счастливы, если можете. Не поминайте лихом прошлого, не забывайте меня… Господи, как мы были глупы!

Вера Переверзева».

XIII

«Не стоит жить!» — что об этом думал Иван Федотыч. — Его исповедь. — Театральный поступок Николая. — Гарденинские новости. — Татьяна. — «Братья». — Душеполезный подвиг. — Еще сын на отца. — Конец.

Николаю казалось, что солнце его жизни погасло.