Гарем. Реальная жизнь Хюррем

Галера напоминала гигантского жука-плавунца, перебирающего двадцатью семью парами ножек-весел по глади вод. Золотой венецианский лев обвис, будто разомлев и уснув на жарком солнце. На украшенной искусной резьбой корме под благодатной сенью навеса из пурпурного шелка расположились полулежа на подстилках и низких диванах отдыхающие офицеры и самые нежные из сопровождаемого ими груза. Последние прикрывали носики надушенными платками в надежде перебить омерзительные запахи испарений снизу.

Паруса были за бесполезностью скатаны в двух метрах над передней и главной мачтами, а толкали галеру вперед по глади моря как раз закованные в кандалы зловонные обнаженные рабы, сидящие в трюме в собственных фекалиях по щиколотки. Гребли они уже восемнадцать часов без перерыва. Между рядами гребцов ходил нижний чин с хлебом, пропитанным вином, и совал куски в раскрытые рты тех, кто оказывался на грани потери сознания. Если же кто-то все-таки терял сознание, таких приводили в чувство плетью, замоченной в рассоле. Двоих, которые и после этого не пришли в себя, расковали и вышвырнули за борт.

Джулия Гонзага ничего этого из своего кресла под пурпурным навесом не видела. Парчовые занавеси избавляли пассажиров от лицезрения подобных неприятностей, хотя по нескольку раз за путешествие всем им все-таки попались на глаза эти несчастные на веслах. Джулия в жизни не видела ни подобной обреченности, ни подобной грязи. Увиденное краем глаза зрелище трюма преследовало ее все десять дней, что они находились в море.

Капитан объяснил ей и ее дуэнье, что им нечего беспокоиться об этих язычниках и пленных турецких моряках и арабских пиратах, поскольку они ничем не лучше животных. Но Джулии все равно было стыдно. Всякий раз, когда до нее доносилась очередная волна смрада из трюма, она отводила взор от блистательного великолепия океана и опускала глаза к четкам.

Глядя на эти бусины, она вспоминала, как они дрожали в ее пальцах в первую брачную ночь. Джулия сидела на супружеском ложе, всматриваясь в обшитую орехом дверь, и едва дышала в ожидании мужа.

Наконец раздался стук, а когда она открыла, он предстал перед нею в проеме все в том же свадебном наряде. Они некоторое время разглядывали друг на друга в неловкой тишине.

– Я привык спать в собственной спальне, – сказал он, наконец. – Желаю вам спокойной ночи.

Вскоре после этого он отбыл по делам в свои поместья на Кипре. Не прошло и нескольких дней после отъезда мужа, как отец ее слег с затяжной и тяжелой простудой. Лихорадило его так, что врач прописал ему кровопускание. Прежде чем пойти на это, отец призвал ее и потребовал, чтобы дочь сидела при нем и читала ему вслух Платона.

Затем она получила в письме известие от мужа, что дела вынуждают его задержаться на Кипре еще некоторое время, а потому он выправил ей пропуск на отправляющееся туда судно, чтобы она с ним там воссоединилась. Сама она предположила, что муж попросту не доверяет ей и потому боится оставлять в Венеции без присмотра, поскольку отец ее по-прежнему плох и не в состоянии за нею присматривать.

Джулия этой поездкой за море просто грезила – и теперь упивалась соленым воздухом и морскими просторами. Однажды утром ее взору открылись усыпанные яркими весенними цветами острова Греции. После палаццо с его затхлым воздухом долженствования и монотонностью ежедневного плетения кружев и чтения молитв она ощущала себя выпущенной из тюрьмы на волю. И все бы хорошо, но две вещи отравляли теперь ее существование: во-первых, смрад из трюма; а во-вторых, доподлинное знание того, что ждет ее в конце этого путешествия.

Она подошла к бортовому ограждению. Ее дуэнья в очередной раз прилегла в каюте внизу после приступа морской болезни.

А Джулии все еще слышался голос Аббаса.

Она заулыбалась при этом воспоминании…

– Приятные мысли, моя госпожа?

Она испуганно оглянулась. Оказалось, это капитан Беллини, дородный молодой человек с румяными щеками и бегающими глазами.

– Прошу прошения? – Неужто усмотрел улыбку на ее лице сквозь черную вуаль?

– Столько времени на раздумья в этих долгих поездках.

– Вот я и думала о своем муже.

– А-а. – Беллини указал на паруса. – Ветра-то все нет. Но еще несколько дней, и, смею заверить, вы с ним воссоединитесь. Путешествие, увы, затянулось дольше обычного из-за штиля. Весла – плохая замена парусу. – Он поднес к носу платок и глубоко вдохнул. – Давно с ним не виделись?

– Почти полгода.

– Долго. Соскучились, должно быть.

– Не слишком, – сказала она и тут же заметила прилив крови к его щекам. Подобного ответа капитан явно не ожидал, вот и смутился.

– Для такой дамы, как вы… – Что он хотел сказать дальше, она так и не узнала. Слова вдруг застряли у него в горле. – Corpo di Dio! – воскликнул он и метнулся прочь за подзорной трубой. Крик другого моряка подтвердил его худшие опасения.

Впереди по левому борту из-за скал ближайшего острова внезапно выплыли треугольники латинских парусов галиота. Весла в воздухе так и мелькали – гребцы там были явно свежи.