Гарфилд

Как это могло случиться со мной? И зачем, в конце концов, Джону нужна собака? Я намного более выгодное домашнее животное в плане денег. Со мной вы получаете девять жизней по цене одной. Я быстро учусь выполнять мелкие домашние обязанности разного рода, например, открывать холодильник, а Оди такой глупый, что если он выполнит тест на IQ, то получит отрицательный результат. Интересно, умеет Оди ходить так: правая нога, правая нога, левая нога, левая нога? А? Оди может просто ходить, временами. Я могу издавать сотни разнообразных звуков, чтобы общаться с Джоном и развлекать его, а псина в лучшем случае изобразит десять. Только посмотрите, как ходит Оди, задрав хвост! НЕТ! Только я, домашний кот, могу так ходить. Что еще Джон от меня хочет? Гарфилд начал жалобно напевать:

Мы жили вместе, я и Джон,
И для меня все делал он...

Джон вытащил Оди из ванной и завернул его в сухое полотенце. Он обнял его и зарылся лицом в его мордочку. Теперь Оди был не единственным, кто принял ванну.

...Еду в постель он приносил,
Меня любил, что было сил...
Теперь я тут, где нет огня,
Здесь ни души, здесь только я,
А дома пес, подставивший меня...

Джон вытер лицо и вместе с Оди вышел из ванной. Гарфилд перебежал к окну спальни как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джон укладывает Оди на край кровати.

Я думал, дом есть у меня,
Где все путем, где счастлив я.
Там пес теперь, а я-то здесь,
Здесь Джона нет, я в шоке весь...

Джон залез в постель и выключил свет. На электронном будильнике светилось время: 21:30.

...А дома пес, подставивший меня!

Гарфилд уныло склонил голову. Слеза покатилась по его пушистой щеке. Тяжело вздыхая, он пошел назад на крыльцо и уснул беспокойным сном. Ему снилось все, чего он когда-либо боялся. Ему снилось, что Лука поймал его. Ему снилось, что его держат узником на далекой планете Аэробика, в мире без кофе. Ему снилось, что Папа Луиджи объявил себя банкротом и отошел от дел.

Он проснулся от скребущегося звука поблизости. Он открыл глаза и увидел Оди, упершегося лапами в окно спальни и улыбающегося ему сквозь запотевшее стекло.

– Оставь меня в покое, – уныло сказал Гарфилд. – Ты выиграл. Ты внутри с ним, а я один-одинешенек.

Он отвернулся от окна и поднялся на верхнюю ступеньку крыльца, равнодушно глядя в никуда, уронив голову на грудь.

Царапанье прекратилось, и наступила тишина. Гарфилд вытер еще одну слезу. Затем послышался скрип дверцы для домашних животных, и вдруг вышел Оди и уселся на крыльцо рядом с Гарфилдом. Он аккуратно положил морду Гарфилду на плечо и преданно заглянул в его большие желтые глаза.

– Оди, я чувствую твое дыхание.

Оди умоляюще заскулил.

– Оди, ты когда-нибудь нюхал свое дыхание?

Пес высунул язык и лизнул Гарфилда в усы.

– Не пойми неправильно, но я бы очень хотел, чтобы ты так больше не делал.

На мгновение Гарфилд вспомнил, как они плясали, и смягчился:

– Ну, у тебя есть хорошие стороны, и не в числе последних твоя способность к слепому обожанию. Если ты согласен держаться подальше от моего кресла, обходить его стороной и почитать меня как короля, возможно, из этого что-нибудь получится.

Оди уронил большую каплю слюны в тот самый момент, когда Гарфилд оглянулся на дверцу для домашних животных, качающуюся на петлях. За долю секунды перед глазами у Гарфилда четко промелькнули последние несколько несчастных дней его жизни. Один день, все просто замечательно. Джон принадлежит только ему, как и телевизор, который необходим ему, чтобы заполнить время между сном и едой. Затем следующий день, уф! Тогда он защищал свое Священное Кресло, потерял свое законное место в машине и боролся за внимание Джона.

Со скоростью, с которой он обычно бежал к еде, Гарфилд нырнул в отверстие и попал в дом, захлопнув за собой дверцу и как следует закрыв ее.

Выкини собаку, заведи кота!
Ля-ля-ля! Увидимся утром, недоумок!