Гарики на все времена (Том 2)

740

Держусь я в стороне и не устану

посланцев отгонять, как нудных пчёл,
враждебному и дружескому стану
я стан моей подруги предпочёл.

741

Навряд ли в Божий план входило,

чтобы незрячих вёл мудила.

742

Поэтессы в любви прихотливы

и не всем раскрывают объятья,
норовя про плакучие ивы
почитать, вылезая из платья.

743

Не потому ли я безбожник

и дух укрыт, как дикобраз,
что просто тёмен, как сапожник?
Но он-то верует как раз.

744

Нытью, что жребий наш плачевен

и в мире мало душ родных,
целебен жирный чад харчевен
и волокнистый дым пивных.

745

Она грядёт, небес подмога:

всех переловят, как собак,
и ангелы — посланцы Бога
отнимут водку и табак.

746

Мы эпоху несли на плечах,

и была нам не в тягость обуза,
но, по счастью, увял и зачах
пыл пустого таскания груза.

747

Кто без страха с реальностью дружит,

тот о ней достовернее судит:
раньше было значительно хуже,
но значительно лучше, чем будет.

748

Томит бессонница. Уснуть бы

и до утра не просыпаться;
а мирового духа судьбы —
мне вовсе по хую, признаться.

749

Порою мне ужасно жалко,

что льётся мимо звон монет;
есть ум, энергия, смекалка,
но между ними связи нет.

750

На кривой не объедешь кобыле

некий дух, что везде неспроста:
есть поэзия — музы там были,
но интимные мыли места.

751

После юных творческих метаний

денежным тузом бедняга стал;
призраки несбывшихся мечтаний
часто воплощаются в металл.

752

Ясен дух мой, и радость чиста,

снова жить я хочу и готов,
если текст мой выходит в места,
где чужих я не вижу следов.

753

Книжек ветхих любезно мне чтение,

шёл по жизни путём я проторенным,
даже девкам весь век предпочтение
отдавал я уже откупоренным.

754

Творцы различаются в мире растленном

не только душевным накалом,
но службой убийцам, но службой гиенам
а те, кто помельче, — шакалам.

755

К любому подлому подвоху

идя с раскрытыми глазами,
Россия в новую эпоху
вошла со старыми козлами.

756

Меня оттуда съехать попросили,

но я — сосуд российского сознания
и часто вспоминаю о России,
намазывая маслом хлеб изгнания.

757

Люблю я этот мир порочный,

хотя вполне готов к тому,
что некто в некий час урочный
погасит свет и включит тьму.

758

Всё, что хочешь, отыщется тут —

вонь помоев и запахи вечности,
на обочинах жизни растут
голубые фиалки беспечности.

759

Ни с кем не успевая поделиться,

я часто оборачиваюсь вслед:
любовь на окружающие лица
бросает мимоходом лёгкий свет.

760

Можно очень дикими согреться

мыслями, короткими, как искра:
если так разрывно колет сердце —
значит, я умру легко и быстро.

761

Я не был ни настырен, ни назойлив,

я свято блюл достоинство и честь:
глаза и уши зала намозолив,
я тихо плёлся выпить и поесть.