Гармония – моё второе имя

Она смерила меня глазами – и я, внезапно потеряв точку опоры, провалился в голубой океан, цепляясь за отвесные стены айсбергов. Чертов Архимед и предположить не мог, что иногда точка опоры, меняющая местами лужу и облака, – где-то в глазах женщины. Прочитай он то, что здесь написано, и, боюсь, его бы хватил удар, и великий первооткрыватель утопил бы свою метафизику в своей же ванне. Где плавало упавшее ему на голову яблоко сорта «эврика». Судя по всему, вовсе не из эдемских садов: «эврика» была плодом незрелым и оттого чувствительно тяжеловатым.

Вечером мы гуляли по городу. Полная луна напоминала светящийся неоновый шар, который покинул кривой фонарный столб, украшение грязной улицы, тяжело отлетел ввысь и теперь играл в прятки с легкими, но неуклюжими облаками.

Звали ее Марина. Я удивился. Оказывается, я был почти уверен, что ее зовут Оксана. Сана: мне хотелось солнца?

– Марина… – говорил я, пробуя ее имя на вкус, цвет и запах. – Марина. Марина?

Кажется, мне нравилось. Морские дали, тайны и глубины. Свежесть, опять же. Почему нет? Что предвещало мне это имя? Тут я терялся в догадках.

Ей, кажется, нравилось мое нескрываемое любопытство. А также то, что потом будет определено ею как поэтическая наглость.

– Вот мы и пришли, – сказала она. – Муж, наверное, уже волнуется.

– Вы любите кекс? – спросил я, не реагируя на известие о внезапно объявившемся невесть откуда муже. Муж. Объелся груш. Фу. В такой вечер это звучало пошло.

– Люблю.

Улыбкой она дала понять, что оценила мое отношение к ее мужу, туманному персонажу, незримо вставшему между нами. Тоже мне, облако в штанах. В косую клеточку дождя. Муж как явление природы.

– Тогда я приглашаю вас на чай с кексом.

Я не сбавлял оборотов. Подумаешь – муж. Уж!

– С удовольствием. Когда?

– Всегда.

– Всегда – это вечность. А если поконкретнее? Женщины обожают конкретные предложения. (Знал бы я тогда, какую ключевую и роковую фразу обронила в ту секунду женщина с голубыми глазами в черном пальто! Просто прелесть. Обронила во тьму. Женщины заслуживают памятников за то, что они не понимают, какие глубокие и умные вещи произносят их голоса и губы.)

– Зачем же откладывать освоение вечности? Завтра же и начнем.

Ее улыбку можно было истолковать по-разному, например, так: не знаю, что вы демонстрируете, уверенность или неуверенность, однако я, почему-то, склонна поддержать вас в этом сумасшедшем проекте – чай с кексом.

Ну и чудно. Для нечаянного знакомства весьма неплохой результат. Где-то даже выдающийся.

– Любите ли вы Достоевского? – бросил я удаляющейся спине в пальто теплого черного цвета.

– Достоевского? – вполоборота, с легким наклоном головы и легчайшим недоумением. Она великолепно владела языком поз, жестов, интонаций – всем тем, чем владеет богато одаренная женщина. Сердце мое екнуло: эта – по мою душу.

– Да, был такой писатель.

– А какое отношение имеет Достоевский к чаю с кексом?

– Возможно, что совсем никакого, – неуверенно ответил я. – Совершенно никакого.

– До встречи, – был ответ из темноты.

И дальше – ритмичный стук каблуков.

Догадывалась ли она, что ритм – это проявление силы и весны?

Было похоже на то, что меня поставили на место, с которого я, собственно, и не сходил.

Я поднял голову вверх. Темно-синяя звезда тревожно отливала блеском каленой клинковой стали. Наше чувство родилось под темной звездой. Имя которой было – Пентагон.

Всю дорогу, пока я шел домой, вокруг меня пели и стонали птицы. Просто орали, разрывая скучно жужжащую вечернюю городскую тишину. Может, они пели и раньше, только я этого не замечал.

* * *

Дома я включил телевизор (чтобы создать видимость занятости и не разговаривать с женой) – и первое, что я услышал, была фраза героя какого-то глупейшего, образцового по глупости американского фильма, которую ковбой (cowboy – коровий мальчик; по мне куда благозвучнее и честнее «сукин сын») брякнул с дешевой самоуверенностью, присущей успешным людям цивилизации: «Удача – мое второе имя!» Разумеется, с ним тотчас же случилась дежурная неудача, которая только раззадорила неунывающего дегенерата, большого поклонника биг-маков, кока-колы и демократической партии. Можно было не сомневаться: к концу фильма мачик возьмет свое. На то и happy end для мачо.

«Интересно, а что можно считать моим вторым именем?», – подумал я. Удачу?

Как бы не так. Не она сделала меня.

Мудрость? Суховато и, пардон, мелковато будет для жизни. Кроме того, фальшиво и напыщенно.

Любовь? Однобоко, однако.

Что же?

Книга третья. Любовь

1. Полет над землей – из огня да в полымя

К чувству любви непременно добавляется чувство печали – и не оттого, что любовь рано или поздно пройдет, нет; оттого, пожалуй, что женщина рано или поздно обнаружит свою природу, за которую так непросто уважать человека. Женщина умеет только приспосабливаться, что вызывает восхищение, но не уважение.

А нет уважения рано или поздно уходит и любовь.

Любовь держится иллюзиями, будто женщина сама по себе является носительницей достоинства.