Гарпии визжат

Перес мигнул Джу, тот поднялся, но Бабозо уже шмыгнул к двери и стал в проходе, растопырив руки:

— Не пущу! Эй, госпожа, ты что: хорошо подумала?

Да уж, подумала.

— Бабозо, пойми: от флаконов надо избавиться. Сейчас инвалид Зильбер поднимется сюда за реваншем, а ты ему проиграешь…

— Проиграю? Я? Не бывать этому! — всерьёз-таки заупрямился.

— Если не сделаешь, мы всей командой тебя вздуем, — сказал Ламбуто.

— Да за что?

За ослушание начальницы, вот за что.

Ну ладно, Бабозо не понимает, значит, придётся всё самой объяснять. Это непросто, когда сама имеешь одни смутные догадки.

На чём я остановилась? Ах да, заклятие на бутылочках мог произнести некромант. А если так, то там наверняка есть и второе заклятие, в дополнение к простому привороту. Ради этого, дополнительного, и затеян-то весь сыр-бор с мёртвечихами.

— Так откуда же видно, что там есть второе заклятие? — не сдавался строптивец, когда Кэнэкта более-менее связно всё ему изложила.

— Его не видно, — вздохнула она, — на то и рассчитывают авторы хитрого замысла с мёртвыми девочками.

Так себе логика. «Заклятья не видно, значит оно есть». Но ничего разумнее и точнее Кэнэкта сейчас не скажет. Разве она понимает хоть что-нибудь этих эфемерных заклятиях — да хоть в любовных, хоть в боевых?

Показать бы бутылочку Бларпу — тот сразу бы определил, что за угрозу она содержит, развития каких событий важно не допустить, а главное, как использовать замысел неприятеля ему же во вред.

Но Бларп Эйуой далеко. Пока доищешься сути магической угрозы во всех тонкостях, самое худшее как раз и свершится. Потому останется действовать наверняка. Грубо устранять угрозу своим людям через передачу её носителя в чужие руки. А для того — уговаривать Бабозо.

Ну не упрямься, придурочный коллекционер!

* * *

К унылому пустырю на окраине Саламина, куда полагалось съехаться всем одиннадцати септимам для получения важных указаний от Ангелолшикой, вовремя добрался лишь один экипаж. Сюда же своим ходом к позднему утру добрели представительницы некоторых септим — числом около тридцати, если не считать оксолянину, ведомую самой Мад и добравшуюся в полном составе.

У семёрки счастливиц из экипажа лица нет-нет, да и вытягивались — по мере прибытия пешеходов, перемазанных мерзкой жижей. Барышни, верно, предчувствовали, что вся эта грязнючая толпа скоро полезет к ним.

— Может, им где-то помыться? — предложила одна из чистеньких белоручек.

Ангелоликая лишь зыркнула на неё из-под облепленных глиной бровей. Оксоляна же пояснила дурочке:

— Где помыться, в море? Это в другой стороне! И что творится на самом берегу, я слабо себе представляю.

А Лейла добавила:

— К морю ведут все те канавы, которые мы с горем пополам перешли. Кому надо туда, — она издала хриплый, каркающий смешок, — так ныряйте в любую и следуйте строго по течению!

Поэтесса хотела присовокупить и кой-какую стихотворную строфу, но рифма её на сей раз подвела. Не о стихах она думала, о чём-то поважнее. Боковым зрением следила за Ангелоликой, ловила какие-то знаки.

Ах, вот, в чём дело, поняла Оксоляна. Мад ведь сейчас прикидывает, сколько человек поместится в экипаж. А больше двух дюжин в него не войдёт даже при всём горячем желании.

Или, если вповалку и доверху, может быть, влезет и три десятка с небольшим? Нижние, конечно, изрядно помнутся, а всё же не пешком добираться. Пеших люди Кьяра легко переловят…

— Нас теперь сорок семь, не читая возницу, — жёстко сказала Мад. — А значит, среди нас имеются лишние люди.

— Лишние люди, Ангелоликая? — удивилась Бац, и сама же припечатала ладонью свой не в меру болтливый рот.

Кто трепливее, тот и лишний, не так ли, глукщская переписчица?

— Думаю, все помнят о нашем проекте реорганизовать септимы в гексы, — прояснила свою мысль Ангелоликая, — ну так вот: время пришло!

Пришло? Да так быстро… Вернее, не быстро, но так неожиданно…

— Представители скольких септим здесь собрались? — вела дальше непостижимая госпожа.

Оказалось, хоть кто-то сохранился от всех одиннадцати.

— Отлично! — просияла Мад. — По одной участнице мы можем отсеять от каждой септимы. Начнём с септимы моей давней любимицы, царевны Оксоляны. Что скажешь, дорогая, кто у вас лишний?

— У нас… — Оксоляна так опешила от скорости, с которой Ангелоликая ей предоставила слово, что с явным трудом собрала разбегающиеся мысли. — В нашей септиме самой лишней является… разумеется, Кси! Ну кто же ещё, как не она, грязная шлюха?

— Замечательно, — поощрила Мад, — одну вычёркиваем. Переходим к следующей семёрке. Ею руководит заслуженная…

Пока Мад переходила к заслуженной руководительнице второй — самой чистенькой — септимы, ловкая телохранительница госпожи пристроилась сзади к порядком ошарашенной Кси, чтобы её по-настоящему вычеркнуть. В лучах утреннего солнца тускло сверкнул кинжал.

И одной грязной шлюхой в септиме стало меньше.

Или нет, в гексе… Ну да, мы же теперь гекса.

* * *