Гарпии визжат

В общем, Эрнестина Кэнэкта, и на этот раз ты вновь не отвертишься, думать придётся самой. Благо, ты среди них начальница, всё надуманное тобой беспрекословно выполнят.

Итак, что в бутылочках? По составу — говорят, морская вода, но почему-то после втирания неплохо вздымает мужскую силу. Есть ли у морской воды подобное свойство? Конечно же нет, иначе бы весь мужской пол из каждого морского купания выходил вздыбленным. Что — ну, тут впору горестно вздохнуть — не подтверждается практикой.

Стало быть, влияние содержимого бутылочек на мужскую плоть — магического свойства. Аптекарю такого не обеспечить. Работал маг, колдун или некромант. Вернее всего, некромант, но без крепкого знания оснований стихийной магии, а значит — не рядовой некромант.

Рядовой бы струсил. Их ведь за подобную стихийщину вызывают в Запорожье и там примерно наказывают. За умаление силы Владыки Смерти.

Вот некромейстеры крупных городов мертвецкого Запорожья — те могут нижайше обратиться к Владыке Смерти за позволением немножечко умалить его силу — ради серьёзного успеха в борьбе с его злейшими врагами. Только таким их Владыка и позволяет работать с живыми стихиями.

Итак, к чему же я пришла? На веществе во флаконах — магический приворот; наложить его в принципе мог и мощный некромант. Но зачем некроманту столь благотворно влиять на любовный пыл пиратов? Лишь за одним: обеспечить пиратское почтение к снадобью, и как следствие — нужное для его замысла расположение бутылочек.

Дурачок же не знал, что Бабозо их у всех повыигрывает. Думал, они, как послушные мальчики, выполнят все указания мертвечих.

— Скажи, Бабозо, как ты думал распорядиться коллекцией? — указала Кэнэкта на заставленный бутылочками стол.

— Ну, пока не придумал… — честно признался тот. — У нас ведь на завтра намечен крупный поход на берега за Южными островами, после него и подумаю.

Верно, о предстоящем походе Кэнэкта слышала от Кьяра. Но, кстати, почему поход намечен на завтра? Обычно Кьяр подобные вылазки намного дольше планирует, заранее советуется с Яралом.

— Кьяра торопят другие капитаны, — пояснил Перес. — Не наши. Те, что примкнули после прошлых крупных успехов и дуэли за Южные острова.

И чужие капитаны, наверное, торопят не без задней мысли, подумалось Эрнестине. Ещё бы! Мертвецы тратят кучу денег на открытие и содержание притонов по всему Саламину, что им стоит подкупить полдюжины златолюбивых пиратских капитанов?

— А когда отправишься в поход, где будут находиться все эти запасы приворотного зелья? Спросила Кэнэкта.

— Как где? С собой возьму! — с вызовом ответил Бабозо.

— А не лучше ли оставить их в Саламине? Может, целее будут?

— В Саламине? — хохотнул Бабозо. — Вот уж не думаю… Нет, конечно, у меня есть парочка мест, где я могу оставлять вещи. Но флаконы не доверю — растащат! Слишком уж многие на меня взъелись, когда я их обыграл. Говорили: кости заговорённые, нечестная игра…

— А что, они не правы? — подначил Перес.

— Конечно, нет! Кости у меня, конечно, заговорены, но играю я честно!

Вдаваться в детали честной игры на заговорённых костях Кэнэкте не захотелось. Упрямцу Бабозо она сказала строго:

— Бутылочки не должны вместе с вами покинуть Саламин!

Тот возражал:

— Говорю же, растащат — и вся честная игра насмарку! Знаю даже, кто это сделает: инвалид Зильбер, шашеля ему в деревяшку! Его как раз капитан Кидд выгнал на берег, вот и будет от нечего делать почём зря рыскать…

— А ему-то зачем? — удивился Перес. — Говорят, ему и мертвечихи с волшебными снадобьями ничем не смогли помочь.

— Зачем, не знаю, но ему больше всех обидно. Он ведь тоже собирал эти бутылочки, добрая половина здесь — от него. Мы-то вчера, как сели играть, так он и говорит: а давай, дескать, все на все! Он выставил свою коллекцию, я свою — аж Кривой Джаба поднял задницу из-за стойки, чтобы поглядеть, как я его уделаю! А дурачок Зильбер ещё говорит: чур, чтобы без подставы, кости — мои. Я ему в ответ: ладно, твои, твои, бросай их скорее. А невдомёк одноногому, что у Джабы в заведении — заговорённый стол!..

Хвастливую речь Бабозо перебил громкий требовательный стук во входную дверь «Битых склянок».

— Ну чего стучать, если заперто? — недовольно проныл хозяин, выходя из соседней залы на оплетённый виноградом балкон. — Эй, там внизу, что надо?

— Чтоб тебе три ржавых якоря, — выругался Бабозо, не уточняя назначение якорей, — это ж он, узнаю его деревяшку! Выследил-таки.

И точно: снизу послышалась ругань, перемежающаяся громким стуком крепкого костыля по скрипучим доскам.

— Ворвётся, поди, — с тоскою сказал Бабозо и сделал движение к мешку — спрятать назад коллекцию.

— Не спеши, Бабозо! — остановила его Кэнэкта. — Может, и к лучшему…

— Да какое там к лучшему? Этот баран меня всюду ищет, требует отыграться… — Бабозо скривился, точно от зубной боли. — А Кривой Джаба как раз переставил столы, я не знаю, какой счастливый.

— Вот и славно, — заметила Кэнэкта, — зачем же идти к Джабе? Здесь ведь тоже есть стол! А счастливого тебе сегодня не надо. Слушай, Перес! Пошли кого-то вниз, пусть скажет хозяину, чтобы впустил инвалида.