Гарри Поттер и Дары Смерти

— Да, но нам надо будет всё тщательно продумать, Гарри, — Эрмиона сидела, выпрямившись, и Гарри мог бы поклясться, что перспектива опять иметь план действий подняла ей настроение не меньше, чем ему самому. — Для начала нам надо будет попрактиковаться в совместной телепортации под Плащом-невидимкой и, наверно, есть смысл в Прозрачаровальных чарах, если ты не думаешь провернуть всё по полной схеме, с Многосущным зельем. Тогда нам понадобится раздобыть чьи-то волосы. Сама я думаю, что лучше всего так и сделать, Гарри, чем плотнее маскировка, тем лучше…

Гарри не мешал ей говорить, кивая и соглашаясь всякий раз, когда она делала паузу, но его мысли были далеки от разговора. Впервые, с тех пор, как он выяснил, что меч в Гринготтсе — подделка, он был так взволнован.

Он пойдёт домой, вернётся туда, где у него была семья. Там, в Годриковой Лощине, он бы рос, там проводил бы каждые школьные каникулы — если бы не Волдеморт. Он мог бы приглашать к себе домой друзей… Может быть, у него даже были бы братья и сёстры… Это его мать испекла бы ему пирог на семнадцатый день рождения. Жизнь, которую он потерял, почти никогда не казалась ему такой реальной, как сейчас, когда он знал, что увидит то место, где она была у него отнята. И ночью, когда Эрмиона легла спать, Гарри тихонько извлёк из её бисерной сумочки свой рюкзак, а из него — альбом, который давным-давно подарил ему Хагрид. В первый раз за все эти месяцы, он просматривал старые снимки своих родителей, они улыбались и махали ему с фотографий, кроме которых у него ничего от них не осталось.

Гарри с удовольствием отправился бы в Годрикову Лощину хоть завтра, но у Эрмионы были свои идеи. Убеждённая что Волдеморт наверняка поджидает возвращения Гарри на место гибели его родителей, она твёрдо решила, что они выйдут в путь лишь тогда, как будут уверены, что обзавелись наилучшей возможной маскировкой. Поэтому прошла полная неделя, за которую они тайком раздобыли волосы ничего не подозревающих магглов, занятых покупками к Рождеству, и напрактиковались в совместной телепортации под Плащом-невидимкой, прежде чем Эрмиона согласилась отправиться в дорогу.

Они собирались телепортировать в деревню под покровом темноты, поэтому было уже под вечер, когда они, наконец, проглотили Многосущное зелье, превратившее Гарри в лысеющего маггла средних лет, а Эрмиону — в его маленькую, и очень похожую на мышку, жену. Бисерную сумочку, содержащую всё их имущество (кроме медальона, который Гарри повесил себе на шею), засунули во внутренний карман плотно застегнутого пальто Эрмионы. Гарри накинул на них обоих Плащ-невидимку, и они в который раз окунулись в удушающую темноту.

С сердцем, бьющимся в горле, Гарри открыл глаза. Они стояли, взявшись за руки, в заснеженном переулке под тёмно-синим небом, в котором уже слабо мерцали первые ночные звёзды. По обеим сторонам узкой дороги стояли коттеджи, в их окнах блестели рождественские украшения. Впереди, совсем недалеко, золотое сияние уличных фонарей указывало центр деревни.

— Ой, этот снег! — прошептала Эрмиона под плащом. — Как же мы не подумали о снеге? После всех наших предосторожностей — и оставлять следы! Нам просто надо от них избавиться… ты иди вперед, а я этим займусь…

Гарри не хотелось входить в деревню на манер лошади в театре, какую изображают два актёра: и прятаться под плащом, и одновременно магически заметать за собой следы.

— Давай снимем Плащ, — сказал он, и, в ответ на испуганный взгляд Эрмионы, добавил: — Ну давай же, мы ведь сейчас на себя не похожи, и вокруг никого.

Он убрал Плащ под куртку, и они пошли вперёд налегке. Ледяной воздух жалил их лица, когда они проходили коттедж за коттеджем. Любой из этих домов мог быть тем, в котором когда-то жили Джеймс и Лили, или где сейчас жила Батильда. Гарри оглядывал входные двери, засыпанные снегом крыши и подъездные дорожки, спрашивая себя, не вспомнится ли ему который, зная в глубине души, что это невозможно, что ему был лишь год с небольшим, когда он навсегда покинул это место. Он даже не был уверен, что вообще сможет увидеть тот дом: он не знал, что случается, когда умирают те, кто был под Укрывающими Чарами. Тут небольшой переулок, по которому они шли, повернул налево, и перед ними возникло сердце деревни — маленькая площадь.

В её середине было что-то, похожее на военный мемориал, весь увешаный цветными лампочками; его частично закрывала пышная рождественская ёлка. На площади было несколько магазинов, почта, кабачок и маленькая церковь, её окна с цветными стёклами блистали над площадью, как драгоценные камни.

Снег здесь был плотный: он стал твёрдым и скользким, там, где люди весь день по нему топтались. Впереди по площади туда и сюда ходили люди, их фигуры на мгновение освещались уличными фонарями. Когда дверь кабачка открывалась, раздавались обрывки смеха и звуков поп-музыки, а потом стало слышно, как в церкви запели хорал.

— Гарри, по-моему, сегодня Сочельник! — сказала Эрмиона.

— Да ну? — Гарри потерял счёт дням; они уже которую неделю не видели газет.