Гарри Поттер и Дары Смерти

Тут она закрыла глаза, и несколько вещей случилось одновременно: шрам Гарри пронзило болью, Разделённая Суть затряслась так, что свитер на груди зашевелился, тёмная, зловонная комната в мгновение растаяла. Гарри ощутил взлёт радости и сказал высоким, холодным голосом: — Взять его!

Гарри, шатаясь, стоял, где и был: тёмная, дурно пахнущая комната, казалось, снова сомкнулась вокруг него; он не понимал, что только что произошло.

— У вас есть что-то для меня? — спросил он в третий раз, много громче.

— Вон там, — прошептала она, показывая в угол. Гарри поднял палочку и увидел захламленный туалетный столик под занавешенным окном.

В этот раз она не пошла перед ним. Гарри боком протиснулся между ней и неубранной кроватью, не опуская палочки. Он не хотел выпускать Батильду из вида.

— Что это? — спросил он, когда дошёл до туалетного столика, на котором высокой кучей лежало что-то, что выглядело и пахло как грязное бельё, приготовленное к стирке.

— Здесь, — сказала она, указывая на бесформенную массу.

И в тот миг, как он отвёл от неё глаза, ожидая увидеть в спутанном месиве рукоять меча и рубины, она странно зашевелилась. Гарри увидел это движение уголком глаза; паника заставила его повернуться, и ужас парализовал его: тело старухи опадало, и оттуда, где была её шея, словно вытекала огромная змея.

Змея ударила, когда он поднимал палочку: сила укуса в предплечье послала его палочку винтом к потолку; её свет замерцал, так что зарябило в глазах, и потух; потом мощный удар хвостом под рёбра выбил из него дыхание; он упал лицом на туалетный столик, в гору отвратительного тряпья…

Он откатился в сторону, едва избежав змеиного хвоста, сокрушившего столик, где он был секундой раньше. Гарри ударился о пол, и осколки стеклянной крышки стола осыпали его дождём. Он услышал, как внизу Эрмиона зовёт: — Гарри?

Ему было не набрать достаточно воздуха в лёгкие, чтобы откликнуться; тут тяжёлая гладкая масса сшибла его на пол, и он чувствовал, как она наползает на него, могучая, мускулистая…

— Нет! — ахнул он, прикованный к полу.

— Да, — услышал он шёпот. — Да… с-с-схвачен… с-с-схвачен…

— Ассио … Ассиопалочка…

Но заклинание не сработало, и ему нужно было руками пытаться пересилить змею, которая обвивалась вокруг его рёбер, выжимая из него воздух, крепко вдавливая ему в грудь медальон, кружок льда, пульсирующий жизнью, совсем рядом с его собственным неистовствующим сердцем, и его мозг заливал холодный, белый свет, все мысли стёрты, его собственное дыхание слабеет, шаги вдалеке, всё пропадает…

Сердце из металла звенело вне его груди, и он летел, летел с торжеством в душе, не нуждаясь в помеле или тестрале…

Гарри толчком пришёл в себя в кисло пахнущей тьме; Нагини освободила его. Он неловко поднялся и увидел змею, силуэтом против света снизу: она ударила, и Эрмиона нырнула в сторону с пронзительным вскриком, её срикошетировавшее заклинание ударило в занавешенное окно, и оно разлетелось. Морозный воздух наполнил комнату, когда Гарри пригнулся, чтобы избежать нового душа из битого стекла, и его нога поскользнулась на чём-то вроде карандаша — его палочке…

Он нагнулся и схватил её, но теперь змея владела комнатой, её хвост молотил сокрушающее; Эрмионы нигде не было видно, и на мгновение Гарри подумал о худшем, но тут громко и звонко ударило, и была вспышка красного света, и змея взлетела в воздух, крепко заехав Гарри по лицу, когда она поднималась, кольцо за кольцом, к потолку. Гарри поднял палочку, но пока он это делал, его шрам ожгло много больнее, много сильнее, чем бывало за все прошедшие годы.

— Он идёт сюда! Эрмиона, он идёт сюда!

И пока он вопил это, змея упала, дико шипя. Всё обратилось в хаос: она сшибала полки со стены, и повсюду летал разбитый вдребезги фарфор, и Гарри перепрыгнул через кровать и подхватил тёмную фигуру, которая, он знал, должна была быть Эрмионой…

Эрмиона пронзительно закричала от боли, когда он поволок её к себе через кровать. Змея вновь поднялась, но Гарри знал, что приближается кто-то страшнейший, чем змея, что он, может быть, уже у ворот; его голова готова была расколоться от боли в шраме…

Змея распрямилась в выпаде, когда он побежал, прыгнул, волоча Эрмиону с собой. Змея ударила, Эрмиона завопила: — Конфринго! — и её заклинание полетело по комнате, взорвало зеркало на платяном шкафу, и рикошетом вернулось к ним, отскакивая от пола и потолка; Гарри почувствовал, как его жар обжёг ему тыльную сторону руки. Стекло рассекло ему щёку, когда, таща с собой Эрмиону, он прыгнул с кровати на сломанный туалетный столик и — сквозь расколоченное окно — прямо в ничто; вопль Эрмионы разносился в ночном воздухе, когда они кувыркались между небом и землей…