Гарри Поттер и Дары Смерти

— Мы будем драться! — говорила Эрмиона. — Нам придётся, чтобы добраться до змеи! Но не надо забывать о том, что нам положено сделать! Только мы одни можем положить этому конец!

Она тоже плакала, и, говоря это, вытирала лицо своим порванным и прожжённым рукавом; но обернувшись к Гарри, продолжая крепко держаться за Рона, она успокаивала себя, делая глубокие вдохи.

— Ты должен найти, где сейчас Волдеморт, потому что он держит змею при себе, так ведь? Давай, Гарри… загляни в него!

Почему это оказалось так легко? Не потому ли, что шрам горел уже несколько часов, желая показать ему Волдемортовы мысли? Он, по приказу Эрмионы, закрыл глаза, и тут же крики, и гром, и все беспорядочные звуки битвы стали слабеть, удаляться, словно он стоял далеко-далеко…

Он стоял посреди заброшенной, необитаемой, но странно знакомой комнаты, с отстающими обоями на стенах и заколоченными окнами, всеми, кроме одного. Шум боя за замок был отдалённым и приглушённым. В единственное незагороженное окно были видны далёкие вспышки, там, где стоял замок, но внутри комнаты было темно, горела только одинокая масляная лампа.

Он перекатывал свою палочку между пальцами, смотрел на неё, но думал о комнате в замке, о секретной комнате, которую только он один и нашёл, которую только умный, и умелый, и пытливый мог открыть, совсем как Потаённую… Он был уверен, что мальчишка не найдёт диадему… хотя Дамблдорова марионетка уже забрела дальше, чем он ожидал… слишком далеко забрела…

— Мой господин, — послышался голос, срывающийся, потерявший надежду. Он обернулся: это Люциус Малфой, он сидит в самом тёмном углу, одежда рваная, и ещё видны следы наказания, которое он получил после последнего бегства мальчишки. Один его глаз — по-прежнему закрытый и опухший. — Мой господин… пожалуйста… мой сын…

— Если твой сын мёртв, Люциус, то это не моя вина. Он не пришёл присоединиться ко мне, подобно остальным слитеринцам. Может, он решил подружиться с Гарри Поттером?

— Нет… никогда…, - прошептал Малфой.

— Тебе остаётся надеяться на это.

— Вы не… вы не боитесь, мой господин, что Поттер может пасть не от вашей руки? — спросил Малфой; его голос дрожал. — Не будет ли… простите меня… благоразумнее для вас отозвать бойцов, войти в замок, и отыскать его с-самому?

— Люциус, не притворяйся. Ты хочешь прекратить битву, чтобы самому разузнать, как там твой сын. А мне нет нужды искать Поттера. Ночь не закончится, как Поттер сам придёт, чтобы меня найти.

Волдеморт вновь опустил глаза на палочку, что в его пальцах. Она его беспокоила… а с тем, что беспокоит Лорда Волдеморта, должно разобраться… — Ступай и сыщи Снэйпа.

— Снэйпа, м-мой госп-подин?

— Снэйпа. Сейчас же. Он мне нужен. Он мне должен… сослужить одну службу. Ступай.

Испуганный, спотыкающийся в полутьме, Люциус покинул комнату. Волдеморт остался стоять, вертел палочку в пальцах, смотрел на неё.

— Да, только так, Нагини, — прошептал он, и повернулся, и перед ним была большая толстая змея, она висела в воздухе, грациозно извиваясь внутри защитной сферы, которую он наколдовал для неё, прозрачной, играющей бликами сферы, похожей сразу и на мерцающую клетку, и на бочонок.

Хватая ртом воздух, Гарри вырвался назад, и, как только он открыл глаза, по его ушам ударили визг, и крики, и шум, и гром боя.

— Он в Стонущих Стенах. Змея с ним, он ей сделал какую-то магическую защиту. Он послал Люциуса Малфоя найти Снэйпа.

— Волдеморт сидит в Стонущих Стенах? — спросила поражённая Эрмиона. — Он даже… даже не СРАЖАЕТСЯ? — Он не считает, что ему нужно драться, — сказал Гарри. — Он считает, что я к нему сам приду.

— Но почему?

— Он знает, что я ищу Разделённые Сути… он держит Нагини при себе… очевидно же, что я должен пойти к нему, чтобы к ней подобраться… — Точно, — сказал Рон, расправляя плечи. — Значит, ты не должен идти, раз он этого хочет, раз он этого ждёт. Оставайся тут и присмотри за Эрмионой, а я схожу и достану её…

Гарри перебил Рона:

— Вы двое оставайтесь тут, а я пойду под Плащом, и вернусь, сразу как… — Нет, — сказала Эрмиона, — гораздо разумнее мне взять Плащ и пойти…

— И не думай об этом, — огрызнулся Рон.

Прежде чем Эрмиона успела сказать больше, чем «Рон, я могу не хуже…», как портьера на верху лестницы, за которой они стояли, разорвалась, открывая их.

— ПОТТЕР!

Перед ними стояли два Пожирателя Смерти, в масках, но не успели они поднять палочки, как Эрмиона заорала: — Глиссео![15]

Ступени у них под ногами превратились в гладкий настил, и втроём они скатились по нему, неспособные удержаться, но так быстро, что Ошеломляющие заклятия Пожирателей Смерти пролетели поверх их голов. Они пронеслись сквозь задёрнутую портьеру внизу лестницы, проскользили по полу и ударились о противоположную стену.

— Дуро![16] — крикнула Эрмиона, направив палочку на портьеру, и когда преследовавшие их Пожиратели Смерти врезались в окаменевшую портьеру, дважды громко и тошнотворно шмякнуло.