Гарри Поттер и Дары Смерти

Шёпот — голос Хмури Дикого Глаза — донёсся из темноты, заставив всех троих отскочить назад в страхе. — Мы не Снэйп! — выдавил Гарри, прежде чем что-то налетело на него, словно порыв холодного ветра, и его язык начал закручиваться, не давая ему говорить. Впрочем, прежде чем Гарри сообразил, что творится у него во рту, его язык освободился.

Остальные, похоже, испытали те же неприятные ощущения. Рон боролся с позывами к рвоте, Эрмиона заикалась: — Эт-то д-д-должно бы-ыть З-з-за-аклятие С-с-вяза-аного Я-а-азыка, к-которое Ди-икий Глаз п-пост-тавил на Снэйпа!

Гарри решительно шагнул вперёд. Что-то зашевелилось среди теней в конце прихожей, и, не успел никто слова сказать, из ковра поднялась фигура, высокая, цвета пыли, страшная; Эрмиона взвизгнула, и то же самое сделала миссис Блэк — её занавеси распахнулись; серая фигура скользила к ним, быстрее и быстрее, длинные, по пояс, волосы и борода струились за ней, впалые щёки, лицо, лишённое плоти, с пустыми глазницами: до ужаса знакомая, страшно изменившаяся, она подняла иссохшую руку, указывая на Гарри.

— Нет! — закричал Гарри, и, хотя он поднял палочку, ему в голову не пришло ни одного заклинания. — Нет! Это не мы! Мы не убивали тебя…

При слове убивали фигура взорвалась огромным облаком пыли: кашляя, со слезящимися глазами, Гарри оглянулся, и увидел, что Эрмиона скорчилась на полу у двери, закрывая руками голову, а Рон, дрожа с головы до пяток, неловко треплет её по плечу и говорит: — Всё в п-порядке… Оно уш-шло…

Пыль кружилась вокруг Гарри, как туман, рассеивая голубой газовый свет, а миссис Блэк вопила:

— Грязнокровки, мразь, пятна позора, бесчестье дому моих предков…

— ЗАТКНИСЬ! — заорал Гарри, наставляя на неё палочку, и со звонким ударом и фонтаном красных искр занавеси сомкнулись, заставив её замолкнуть.

— Это… это был… — хныкала Эрмиона, пока Рон помогал ей встать.

— Ага, — сказал Гарри, — но ведь это же не взаправду он? Просто чтобы напугать Снэйпа.

Сработало ли это, гадал Гарри, или Снэйп просто смёл зримый ужас с дороги, так же деловито, как он убил настоящего Дамблдора? С напряжёнными нервами, он пошёл первым по прихожей, ожидая, что вот-вот заявит о себе новый ужас, но ничего не двигалось, только мышь пробежала по плинтусу.

— Прежде чем мы пойдём дальше, я думаю, лучше проверить, — прошептала Эрмиона, подняла палочку и сказала: — Хоминум ревелио.

Ничего не произошло.

— Ну, ты же была в таком шоке, — успокаивающе сказал Рон. — А что должно было быть?

— Всё сработало, как я и хотела, — раздражённо ответила Эрмиона. — Это было заклинание, выявляющее человеческое присутствие, и здесь нет никого, кроме нас!

— И старого Пыльника, — добавил Рон, оглянувшись на то место на ковре, откуда поднялось видение мертвеца.

— Пойдём наверх, — сказала Эрмиона, испуганно взглянув туда же, и первая пошла по скрипучим ступеням в гостиную на втором этаже.

Там Эрмиона взмахом палочки засветила старые газовые светильники, потом, слегка дрожа (в комнате откуда-то дуло), упала на диван, крепко обхватив себя руками. Рон прошёл через гостиную к окну, и чуть-чуть раздвинул тяжёлые бархатные шторы.

— Снаружи никого не видно, — сообщил он. — И как выдумаете, если на Гарри до сих пор Пригляд, они за нами сюда заявятся? Я знаю, что в дом им не попасть, но… в чём дело, Гарри?

Гарри закричал от боли: его шрам опять ожгло, и в то же время что-то промелькнуло в его сознании, словно яркий блик на воде. Он увидел большую тень, и почувствовал, как ярость, которая не была его яростью, жутко и быстролётно сотрясла его тело, как удар током.

— Что ты видел? — спросил Рон, надвигаясь на Гарри, — Ты видел его у нас дома?

— Нет, я только почувствовал злость — он очень зол…

— Но это могло быть в Норе, — громко сказал Рон. — Ещё что? Ты что-нибудь видел? Он заклинает кого-то?

— Нет, я просто чувствовал злость — не могу сказать, почему…

Гарри чувствовал себя затравленным, растерянным, и Эрмиона не помогла, сказав испуганным голосом: — Твой шрам, опять? Но что случилось? Я думала, связь перекрыта?

— Была, какое-то время, — пробормотал Гарри; шрам всё ещё болел, и мешал сосредоточиться. — Я… я думаю, она опять открывается, когда он выходит из себя, вот почему…

— Но тогда ты должен закрывать своё сознание! — наставительно заявила Эрмиона. — Гарри, Дамблдор не хотел, чтобы ты использовал эту связь, он хотел, чтобы ты её запер, вот почему ты должен был овладеть Окклеменцией! Иначе Волдеморт может выращивать в твоём сознании ложные картины, помнишь…

— Да помню я, спасибо, — сказал Гарри сквозь стиснутые зубы; он и без рассказа Эрмионы знал, как Волдеморт однажды использовал эту саму собой установившуюся связь между ними, чтобы заманить его в ловушку, и то, что завершилось это смертью Сириуса. Он жалел, что рассказывал о том, что видел и чувствовал; это делало Волдеморта ещё более грозным, словно он стоял прямо за окном; а шрам продолжал болеть, и он боролся с болью: это было как пытаться справиться с приступом тошноты.