Гарри Поттер и Дары Смерти

— Но поддельный меч — не единственная ценность, правда? — спросил Гарри. — Может, вы видели, что ещё там хранится?

Его сердце билось как сумасшедшее. Шрам горел; Гарри изо всех сил старался этого не замечать.

Гоблин снова накрутил бородку на палец.

— Наш кодекс запрещает раскрывать тайны «Гринготтса». Мы храним дивные сокровища, отчасти созданные нашими же руками. Беречь эти сокровища — наш долг.

Гоблин поднял меч, и его тёмные глаза скользнули к Гарри, Гермионе, Рону, снова к Гарри.

— Такие молодые, — произнёс он после раздумья, — против стольких врагов...

— Вы поможете? — спросил Гарри. — Без вас нам туда не пробраться. Вы — наша единственная надежда.

— Я... подумаю, — с возмутительным спокойствием отозвался Цапкрюк.

— Но... — рассердился было Рон, однако Гермиона пихнула его локтем.

— Спасибо, — сказал Гарри.

Гоблин в ответ наклонил большую голову и согнул короткие ножки.

— Кажется, — произнёс он, демонстративно устраиваясь на кровати Билла и Флёр, — «СкелеРост» подействовал. И я наконец могу уснуть. Прошу извинить...

— Да-да, конечно. — Но, прежде чем выйти, Гарри наклонился и взял с кровати меч Гриффиндора. Цапкрюк не возразил, и всё же, закрывая дверь, Гарри, кажется, уловил в глазах гоблина негодование.

— Мерзкий плюгавец, — тихо ругнулся Рон. — Нарочно время тянет.

— Гарри, — зашептала Гермиона, вытаскивая их обоих на середину тёмной лестничной площадки, подальше от двери, — я правильно поняла? Ты считаешь, в сейфе Лестранжей... окаянт?

— Да, — ответил Гарри. — Беллатрикс пришла в ужас, когда подумала, что мы там побывали, она была вне себя. Почему? Что мы там могли увидеть или забрать? То, чего очень не хотел бы лишиться Сами-Знаете-Кто.

— Но я думал, мы ищем места, где Сами-Знаете-Кто бывал или что-нибудь совершил... — растерялся Рон. — Неужто он был в сейфе Лестранжей?

— Не уверен, что он вообще заходил в «Гринготтс», — сказал Гарри. — В молодости у него денег не водилось, наследства ему никто не оставлял. Но он наверняка видел банк снаружи, когда впервые попал на Диагон-аллею.

Шрам саднил; Гарри упорно игнорировал боль. Он хотел объяснить Рону и Гермионе свою мысль до разговора с Олливандером.

— Я думаю, он завидовал любому обладателю ключа к сейфу в «Гринготтсе». Это же как символ принадлежности к колдовскому миру. И не забывайте, он доверял Беллатрикс и её мужу. Они преданно служили ему, когда он был у власти, они стали его разыскивать, когда он пропал. Он сам говорил, когда только вернулся, я слышал.

Гарри потёр шрам.

— Но вряд ли он посвятил Беллатрикс в свою тайну. Люциус Малфой, к примеру, не подозревал правды о дневнике. Сами-Знаете-Кто мог без особых объяснений — мол, дорогая сердцу вещь, и всё, — попросить поместить окаянт в сейф. Самое надёжное место, если хочешь что-то спрятать, как сказал в своё время Огрид... за исключением «Хогварца».

Дослушав, Рон покачал головой:

— Ты по-настоящему его понимаешь.

— Отчасти, — ответил Гарри. — Отчасти... Хотел бы я настолько же понимать Думбльдора. Но поживём — увидим. А теперь Олливандер.

Рон и Гермиона, ошарашенные, но под впечатлением, шагнули за ним к комнате напротив спальни Билла и Флёр. Постучали. Из-за двери раздалось слабое:

— Войдите!

Мастер лежал на одной из двух кроватей, той, что дальше от окна. Он провёл в темнице больше года, и его, насколько знал Гарри, пытали один раз как минимум. Олливандер очень исхудал; большие серебристые глаза глубоко запали, голова напоминала череп, обтянутый желтоватой кожей. Руки поверх одеяла тоже словно принадлежали скелету. Гарри, Рон и Гермиона сели на свободную кровать. Из этой комнаты не был виден восход солнца. Окно выходило в сад на краю обрыва и свежую могилу.

— Мистер Олливандер, простите, что приходится вас тревожить, — начал Гарри.

— Мой дорогой мальчик, — слабо отозвался Олливандер. — Вы спасли нас. Я уж думал, всё, там и умрём. Я никогда не смогу отблагодарить вас... в должной мере... никогда...

— Мы очень рады, что нам это удалось.

Шрам Гарри сильно пульсировал. Он чувствовал — нисколько не сомневался, — что Вольдеморта уже не опередить и не остановить, времени почти не осталось. Гарри запаниковал... но ведь он сам решил сначала поговорить с Цапкрюком. Стараясь не выдать волнения, он достал из кисета половинки сломанной волшебной палочки.

— Мистер Олливандер, мне нужна помощь.

— Bcё что угодно, всё что угодно, — прошелестел тот.

— Вы можете это починить? Это реально?

Олливандер протянул трясущуюся руку, и Гарри положил ему на ладонь два еле скреплённых обломка.

— Остролист и перо феникса, — дрожащим голосом произнёс Олливандер. — Одиннадцать дюймов. Приятная, послушная.

— Да, — подтвердил Гарри. — Вы можете?..

— Нет, — прошептал Олливандер. — Мне жаль, очень жаль, но я не знаю способа устранить такие повреждения.

Гарри был готов это услышать, и всё равно слова мастера стали для него ударом. Он забрал обломки и спрятал обратно. Олливандер проводил их взглядом и смотрел на кисет, пока Гарри не достал из кармана две палочки, захваченные в доме Малфоев.

— Можете сказать, чьи они?