Гарри Поттер и Дары Смерти

Люпин побледнел. В кухне стало холодней градусов на десять. Рон озирался с таким видом, словно ему велели в деталях запомнить кухонный интерьер. Гермиона смотрела то на Гарри, то на Люпина.

— Ты не понимаешь, — сказал наконец Люпин.

— Тогда объясните.

Люпин сглотнул.

— Я... совершил непростительную ошибку, женившись на Бомс. Я сделал это не подумав и... сильно о том жалею.

— Понятно, — откликнулся Гарри. — Поэтому вы хотите бросить её с ребёнком и сбежать с нами?

Люпин вскочил, опрокинув стул. Его глаза вспыхнули лютой яростью, и Гарри впервые разглядел в нём тень волка.

— Да ты понимаешь, что я сделал со своей женой и ещё не рождённым ребёнком? Я не должен был на ней жениться, она из-за меня стала изгоем! — Люпин пнул перевёрнутый стул. — Вы общались со мной в Ордене и в «Хогварце», где я был под защитой Думбльдора, и не знаете, как обычные колдуны относятся к таким, как я! Узнают про мой недуг, и всё — даже не разговаривают! Ты понимаешь, что я наделал? Даже её семье наш союз отвратителен! И понятно — оборотень в мужьях у единственной дочери! А ребёнок... ребёнок... — Тут Люпин вцепился себе в волосы, точно в припадке безумия. — У таких, как я, детей обычно нет! Он пойдёт в меня, я уверен... Непростительно: обречь на подобное невинного! И даже если он чудом окажется нормальным, ему всё равно будет в сто раз лучше без отца, которого надо стыдиться!

— Рем, — со слезами прошептала Гермиона, — не говорите так... любой ребёнок вами бы только гордился!

— Не знаю, не знаю, Гермиона, — сказал Гарри. — Мне вот было бы за него стыдно.

Неизвестно откуда накатила ярость, и Гарри тоже вскочил. Люпин от его слов дёрнулся, как от удара.

— Если новому режиму плохи муглорождённые, — безжалостно продолжал Гарри, — представьте, что станется с полуоборотнем, у которого отец в Ордене? Мой папа умер, защищая меня и маму! Вы и правда считаете, что он посоветовал бы вам бросить ребёнка и пуститься с нами в авантюру?

— Да как... ты смеешь? По-твоему, я жажду опасностей... или славы? Неужто ты полагаешь, что...

— Я полагаю, — перебил Гарри, — что вы геройствуете, вам охота поиграть в Сириуса...

— Гарри, ты что! — умоляюще воскликнула Гермиона, но тот не отрывал взгляда от разгневанного лица Люпина.

— Никогда бы не поверил, — отчётливо произнёс Гарри, — что человек, научивший меня бороться с дементорами, — трус.

Люпин достал волшебную палочку так быстро, что Гарри не успел и коснуться своей. Громкий хлопок — и его с силой отбросило назад. Впечатавшись в кухонную стену, он сполз на пол и мельком увидел, как за дверью исчезает край плаща.

— Рем, Рем, вернитесь! — закричала Гермиона.

Люпин не ответил. Вскоре хлопнула парадная дверь.

— Гарри! — простонала Гермиона. — Как ты мог?

— Легко, — ответил Гарри. Он встал; на голове уже росла шишка. Его до сих пор трясло от ярости. — Не смотри на меня так! — рявкнул он на Гермиону.

— Не кричи на неё! — рыкнул Рон.

— Нет, нет, мы не должны ссориться! — Гермиона встала между ними.

— Зря ты так с Люпином, — укорил Рон.

— Сам напросился, — бросил Гарри. Разрозненные картинки мелькали у него в голове: Сириус, падающий в арку; поверженный, переломанный Думбльдор в воздухе; зелёная вспышка и голос матери, молящий о пощаде... — Родители, — сказал Гарри, — не должны бросать детей. Разве что... когда совсем нет выбора.

— Гарри. — Гермиона потянулась к нему, хотела утешить, но он дёрнул плечом и отошёл, уставился в огонь, который она сотворила. Однажды через этот камин он говорил с Люпином — усомнился в Джеймсе, и Люпин его успокоил. Перед глазами встало измученное лицо Люпина, в груди больно кольнуло раскаяние. Рон и Гермиона за его спиной молчали, но Гарри знал, что они смотрят друг на друга, общаясь без слов.

Он повернулся и успел заметить, как расцепились их взгляды.

— Я понимаю, я зря назвал его трусом.

— Да, зря, — подтвердил Рон.

— Но ведёт он себя как трус.

— И всё равно... — начала Гермиона.

— Это да, — не дослушав, согласился Гарри, — но если теперь он вернётся к Бомс, оно того стоило, так?

В его голосе звучала мольба. Гермиона смотрела с сочувствием, Рон — с сомнением. Гарри опустил голову и подумал про отца. Поддержал бы его Джеймс или рассердился на то, как сын обошёлся с его старым другом?

В тишине кухни, казалось, гулко звенело эхо недавней сцены и невысказанные упрёки Рона и Гермионы. «Оракул», который принёс Люпин, по-прежнему лежал на столе. Гарри с фотографии на первой полосе смотрел в потолок. Настоящий Гарри подошёл, сел и, раскрыв газету где попало, притворился, будто читает. Но смысла слов не улавливал: в голове он всё ещё спорил с Люпином. Он чувствовал, что за ширмой «Оракула» продолжается молчаливый диалог Рона и Гермионы. Гарри шумно перевернул страницу и наткнулся на имя Думбльдора, однако не сразу сообразил, что за фотография перед ним, что за семья там запечатлена. Подпись под фотографией гласила: «Семья Думбльдоров; слева направо: Альбус, Персиваль с новорождённой Арианой, Кендра, Аберфорс».