Гарри Поттер и Леди Совершенство (СИ)

— Но вы там были? — перебил её Гарри.

— А зачем мне туда ходить? Мне и здесь Зоопарка вполне хватает! — надменно отозвалась Мэри Поппинс. — Вот мартышки, а вот орангутанги! Сядьте прямо и не задавайте глупых вопросов!

Мистер Дурсль, чьё лицо было скрыто газетой, лишь хмыкнул одобрительно.

Дадли подлил себе молока.

— Да, наверное, это был сон, — разочарованно проговорил он, поворачиваясь к Гарри. — Как жалко!

Но тот молчал. Открыв рот, он таращил глаза на Мэри Поппинс, которая теперь жарила тосты.

— Дад! — прошептал он. — посмотри! — и не в силах вымолвить больше ни слова, он вытянул руку, указывая на то, что его так поразило.

Дадли повернул голову.

На талии у Мэри Поппинс красовался блестящий чешуйчатый пояс, а на нем зигзагообразно, ну совсем по-змеиному, было выведено: «В память о Зоопарке».

========== Западный ветер ==========

Неумолимо приближалась осень, а вместе с нею то страшное время, когда придется возвращаться в школу. Дадли школу не любил. У него не то чтобы не получалось учиться, просто учёба раздражала его и вызывала головную боль. А у Гарри в школе совсем не было друзей. Кроме того, он очень боялся, что ставший за лето относительно вменяемым братец, вдруг снова превратится в того хулигана, которого Гарри знал всю свою жизнь. А ведь этим летом брат даже поздравил его с Днём Рождения! Да что он! Даже тётя Пет испекла бисквитный торт с кремом, а дядя Вернон купил ему новые очки. И всего этого точно не было бы, если бы не Мэри Поппинс. Гарри был в этом уверен. А ещё теперь он был свято убеждён в том, что он не «ненормальный», он — волшебник. И Мэри волшебница, но скрывает это.

Гарри вышел на улицу и ему прямо в лицо подул тёплый, насыщенный запахами уходящего лета воздух. Пахло тёплым асфальтом, начавшим желтеть листом, розами тёти Пет, и неуловимо — осенью. Ветер сменился, а значит, ещё совсем недолго будет тепло, а потом снова туманы, мерзкая морось дождей и бесконечная серость… И вдруг его пронзила ужасная мысль.

— Ветер сменился! — и он побежал в дом обуреваемый страхом. — Дад, ветер сменился! — воскликнул он, влетая в спальню. И понял, что Дадли уже знает. Его брат плакал. До того Гарри очень редко видел Дадли плачущим. Орущим, злым, бьющимся в истерике — да, но чтобы слёзы?

Дадли сжимал в руке компас. Компас Мэри Поппинс. Он поднял на Гарри покрасневшие глаза и сказал:

— Она отдала его мне, сказала, что могу оставить его себе. Чтобы не заплутать в жизни. Гарри, она ведь никогда раньше ничего мне не дарила! — и горькие слёзы потекли по его круглому лицу.

А Мэри и вправду вела себя более чем странно. Она не сердилась и не ворчала, не перемывала с тётей Пет косточки соседкам и не обсуждала с ней сотню способов отбелить постельное бельё. Вид у неё был отсутствующий. А когда ей задавали вопросы, она отвечала на них невпопад.

Наконец Гарри не выдержал:

— Мэри Поппинс! Рассердитесь! Рассердитесь снова! Вы совсем не похожи на себя!

На сердце у него было тяжело, странное предчувствие, что вот-вот что-то должно стрястись в доме номер четыре по Тисовой улице, не покидало его ни на минуту.

— Вот еще! По-моему, от добра, добра не ищут! — сердито ответила Мэри Поппинс своим обычным голосом.

Гарри сразу почувствовал себя немного лучше.

— Может, это все только глупые предчувствия? — спросил он у Дадли. — Может, на самом деле все в порядке, и мне это только кажется?

— Наверное так, — ответил тот тихо. Однако, у него на сердце было отчего-то тяжело.

К вечеру ветер усилился. Теперь он порывисто кружил возле дома. Вскоре его завывания доносились уже из каминных труб. Он просачивался сквозь щели в оконных рамах и даже заворачивал уголки ковра в детской.

Через некоторое время Мэри Поппинс, как всегда, принесла детям ужин.

После еды она аккуратно собрала посуду. Затем подмела детскую и поправила рамки с общими фото на полке.

— Ну, что ж, — сказала она, оглядывая комнату, словно желая лишний раз убедиться, все ли в порядке. С минуту она молчала. Потом мягко положила одну руку на голову Гарри, а другую — на плечо Дадли.

— А теперь, — произнесла она наконец, — я спущусь вниз и почищу ботинки. И ведите себя, пожалуйста, хорошо, пока я не вернусь.

С этими словами она вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Мальчики знали, чувствовали, что должны бежать за ней, чтобы удержать, остановить, но, казалось, какая-то странная сила не давала им сдвинуться с места. Они молча сидели, положив локти на стол, и ждали, когда она вернется. В глазах у обоих стояли слезы.

— Какие мы глупые, — произнёс, наконец, Дад. — Ведь все хорошо, правда? Скоро откроется дверь, и она войдет сюда…

Часы громко тикали на полке. А они все сидели и ждали.

Наконец Гарри с трудом сказал:

— Что-то её очень долго нет… Правда?

И, будто отвечая на его вопрос, ветер снова завыл на улице.

А часы все так же продолжали монотонно тикать.

Внезапно тишину нарушил громкий стук захлопнувшейся парадной двери.

— Гарри! — вскрикнул Дад и вскочил на ноги.

— Дадли! — отозвался Поттер, и его и без того бледное лицо стало еще бледнее.

Некоторое время они прислушивались. Затем, подбежав к окну, выглянули наружу.