Гарри Поттер и Орден Феникса

Гарри не ответил. Слова Гермионы открыли перед ним бездну ужасающих возможностей. Он попытался представить, что отправляется куда-нибудь с Чу… например, в Хогсмёд… и на несколько часов остается с ней наедине. Конечно, после того, что между ними было, именно такого развития событий она от него и ждет…от этих мыслей у него свело живот.

— Ох, ладно, — безразлично произнесла Гермиона, вновь погружаясь в письмо. — У тебя еще представится масса возможностей.

— А если он не захочет её приглашать? — спросил Рон, необыкновенно проницательно следивший за выражением лица Гарри.

— Не дури, — медленно произнесла Гермиона. — Она нравится Гарри уже не первый год. Да, Гарри?

Гарри промолчал. Да, Чу нравилась ему уже целую вечность, но когда он представлял себя наедине с ней, то в этих мечтах была на всегда была счастлива, а не безудержно рыдала у него на плече.

— А для кого это ты пишешь такой роман? — Рон попытался заглянуть в пергамент, свисающий до пола, но Гермиона поспешно подтянула свиток к себе.

— Для Виктора.

— Для Крума?!

— Мы что, знаем других Викторов?

Рон не ответил, но ужасно рассердился. Следующие двенадцать минут они сидели в тишине: Рон, нетерпеливо сопя и перечеркивая ошибки, доделывал эссе по Преображением, Гермиона исписала весь свиток до конца, скатала в трубочку и запечатала, а Гарри уставился на пламя в камине, больше всего на свете желая, чтобы сейчас объявилась голова Сириуса и надавала ему кучу советов об общении с девушками. Но огонь постепенно угасал, пока последние красные угольки не превратились в золу, и, оглянувшись, Гарри заметил, что, как обычно, в гостиной кроме них уже никого не осталось.

— Ну ладно, ночи всем, — Гермиона широко зевнула и направилась в спальни для девочек.

— Что она нашла в Круме? — выпалил Рон, поднимаясь по ступенькам лестницы для мальчиков.

— Ну, — Гарри задумался над вопросом, — он старше неё…и он игрок интернациональной команды по Квиддичу…

— Да, но… — раздраженно продолжал Рон, — он же ворчливый урод, разве нет?

— Да, не очень веселый, — погруженный в размышления о Чу, ответил Гарри.

Молча разделившись, они натянули пижамы; Дин, Симус и Невилл уже спали. Гарри положил очки на прикроватную тумбочку, но не стал задергивать балдахин, вместо этого он уставился на кусочек звездного неба, видимый в окно над кроватью Невилла. Если бы, лежа здесь, прошлой ночью он знал, что через двадцать четыре часа будет целовать Чу Чэн…

— Спокойной ночи, — буркнул откуда-то справа Рон.

— И тебе, — ответил Гарри.

Может, в другой раз… если этот другой раз будет…и ей будет немного повеселее. Он должен пригласить ее на свидание…наверное, сейчас она жутко злиться на него, или, напротив, лежа в кровати, все еще плачет о Седрике? Гарри не знал, что и думать. Объяснение Гермионы, вместо того чтобы все разъяснить, еще больше запутало его.

— Вот что им нужно преподавать здесь, — думал Гарри, поворачиваясь на бок. — Так это изучение работы мозгов у девчонок…во всяком случае, это явно полезнее Предсказаний…

Невилл сопел во сне. Где-то за окном ухала сова.

Гарри снилось, что он снова на занятии А.Д. Чу жаловалась, что он затащил её сюда обманом; утверждала, что Гарри обещал ей сто пятьдесят карточек от Шоколадных Лягушек, если она придёт. Гарри протестовал…Чу кричала: «Седрик давал мне тонны карточек, вот, смотри!» — и она, вытащив из карманов охапки карточек, подбрасывала их в воздух. Потом она превратилась в Гермиону и заявила: «Гарри, ты же ей обещал…думаю, тебе надо что-нибудь подарить ей взамен…как насчет твоего «Всполоха»? — Гарри стал объяснять, что не может подарить Всполох, потому что его забрала Умбридж, и вообще это просто смешно, потому что он зашел в комнату А.Д., чтобы повесить несколько рождественских шаров в форме головы Добби…

Сон сменился другим…

Его тело было сильным, гибким и мускулистым. Он скользил между блестящей металлической решетки, по темному холодному камню…он полз на животе по полу …вокруг было темно, но он видел окружающие предметы в каких-то странных меняющихся цветах…он повернул голову…на первый взгляд, коридор был пуст… но впереди, свесив голову на грудь, сидел человек …его силуэт светился в темноте…

Гарри высунул язык… принюхался к запаху человека…он был жив, но спал…он сидел перед дверью в конце коридора…

Гарри захотелось укусить человека…но он должен был держать себя в руках, есть дела и поважнее…

Но человек пришел в движение… он вскочил, и серебристый плащ соскользнул к его ногам …Гарри увидел, как нависший над ним размытый силуэт, палочку, вытащенную из-за пояса…Теперь у него не оставалось выбора…он поднялся над полом и вонзил в тело человека свои клыки… один раз, два, три… чувствуя, как ломаются ребра, а рот наполняется теплой кровью…

Человек кричал от боли…потом он затих…сполз по стене…кровь забрызгала весь пол…

Лоб пронзила острая боль…он горел огнем…

— Гарри! ГАРРИ!

Он открыл глаза. Каждый дюйм его покрывал ледяной пот; простыни сбились в кучу, и спеленали его, как смирительная рубашка, лоб так немилосердно жгло, словно по нему приложились раскалённой добела кочергой.

— Гарри!