Гарри Поттер и Принц-полукровка

— Я... не согласен, сэр, — ответил Гарри, по-прежнему не глядя на Злея.

— Посмотрим, как ты запоёшь после отработки, — сказал тот. — В субботу в десять утра, Поттер. У меня в кабинете.

— Но, сэр... — пролепетал Гарри, в отчаянии поднимая глаза. — Квидиш... последняя игра сезона...

— В десять утра, — прошептал Злей с улыбкой, обнажившей жёлтые зубы. — Несчастный «Гриффиндор»... Боюсь, в этом году ему светит четвёртое место...

И, не проронив больше ни слова, он вышел из туалета. Гарри остался стоять, тоскливо глядя в надтреснутое зеркало и мучаясь тошнотой, какая, он был просто уверен, даже не снилась Рону.

— Не буду говорить: «Я же говорила», — сказала Гермиона час спустя в общей гостиной.

— Слушай, отстань, — сердито бросил Рон.

Гарри не пошёл на ужин, начисто лишившись аппетита. Он только что досказал всю историю Рону, Гермионе и Джинни, хотя нужды в этом, по сути, не было. Новость распространилась по школе с потрясающей скоростью — Меланхольная Миртл успела облететь все туалеты замка и от души насплетничаться. Панси Паркинсон навестила Малфоя в лазарете и теперь поносила Гарри на каждом углу, а Злей не преминул передать все подробности происшествия остальным преподавателям. Гарри уже вызывали из общей гостиной к Макгонаголл, и он пятнадцать крайне неприятных минут выслушивал её нотации. Она долго объясняла, как ему повезло, что его не исключили, а в конце объявила, что полностью поддерживает решение профессора Злея о строгом взыскании.

— Я же говорила, что с твоим Принцем что-то не так, — всё-таки не сдержалась Гермиона. — И, согласись, оказалась права.

— Нет, не соглашусь, — упрямо ответил Гарри. Ему было тошно и без её попрёков; то, что он прочёл на лицах своей команды, когда сообщил, что не сможет играть в субботу, было худшим наказанием. Он и сейчас чувствовал на себе взгляд Джинни, но не хотел встречаться с ней глазами, опасаясь разглядеть в них гнев или разочарование. Пару минут назад он сказал ей, что в субботу она будет играть за Ловчего, а Дин временно займёт её место Охотника. Если «Гриффиндор» выиграет, в ликовании после матча Джинни и Дин могут помириться... Эта мысль ледяным ножом пронзила сердце Гарри...

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Как ты можешь защищать свой учебник, когда...

— Слушай, хватит нудить про учебник! — огрызнулся Гарри. — Принц всего-навсего выписал откуда-то заклинание! Он не советовал его применять! Откуда мы знаем, может, он записал то, что применили против него!

— Не верю своим ушам, — вымолвила Гермиона. — Ты оправдываешь...

— Себя я вовсе не оправдываю! — поспешил уточнить Гарри. — Я жалею о том, что сделал, и не только из-за взыскания. Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы такое использовать даже против Малфоя, но Принц тут ни при чём, он же не писал: «Обязательно попробуйте, это клёво», — он делал записи для себя, а не для кого-то...

— То есть получается, — произнесла Гермиона, — ты намерен вернуть...

— Учебник? Да, — с силой сказал Гарри. — Без Принца я бы не выиграл фортуну фортунату, не знал бы, как спасти Рона от отравления, и никогда бы...

— Не приобрёл незаслуженной репутации лучшего зельедела, — ехидно договорила за него Гермиона.

— Гермиона, может, оставишь его в покое? — вмешалась Джинни. Гарри удивлённо и благодарно поднял на неё глаза. — Как я понимаю, Малфой хотел применить непростительное проклятие; лучше радуйся, что у Гарри нашёлся достойный ответ!

— Разумеется, я рада, что Гарри не прокляли! — ответила явно уязвлённая Гермиона, — но в этой сектумсемпре, Джинни, нет ничего достойного, посмотри, куда она его завела! А если учесть, как это повлияло на шансы команды, мне казалось, что...

— Не строй из себя квидишного знатока, — скривилась Джинни, — только опозоришься.

Гарри и Рон изумлённо воззрились на девочек: Гермиона и Джинни, которые всегда прекрасно ладили, сидели друг против друга, гневно скрестив руки на груди и глядя в разные стороны. Рон испуганно поглядел на Гарри, схватил первую попавшуюся книгу и быстро за ней спрятался. А Гарри, зная, что ничем этого не заслужил, вдруг преисполнился небывалой радостью, хотя больше за весь вечер все они не перемолвились ни словом.

Увы, его счастье было недолгим: назавтра пришлось терпеть издевательства слизеринцев и, ещё хуже, гнев гриффиндорцев, возмущённых тем, что их капитан по собственной глупости лишился права участвовать в финальной игре сезона. Сам Гарри, что бы ни говорил Гермионе, в субботу утром отчётливо понимал одно: он отдал бы всю фортуну фортунату мира, лишь бы оказаться на квидишном поле вместе с Роном, Джинни и остальными. Это было невыносимо — все надели розетки и шляпы и, размахивая флагами и шарфами, щурясь на ярком солнце, шли на стадион, а он спускался по каменной лестнице в подземелье — туда, где не слышно ни отдалённого шума толпы, ни комментариев, ни ликующих криков, ни разочарованных стонов.

— А, Поттер, — сказал Злей, когда Гарри, постучавшись, вошёл в печально знакомый кабинет.