Гарри Поттер и Реликвии Смерти

Он увидел, как улыбка маленького мальчика дрогнула, когда он проходил достаточно близко и заглянул под капюшон плаща. На его огорчённом лице он увидел облако страха. Ребёнок развернулся и побежал прочь… Из складок мантии показалась ручка его палочки… Одно простое движение — и ребенок никогда не увидит своей матери… Но это необязательно, совсем необязательно… Он двигался по тёмной улице: теперь цель его пути стала очевидна, защитные чары были сломаны, хотя они ещё не знали об этом… Он производил меньше шума, идя по тротуару, чем сухие листья, которые гонял ветер. Он поравнялся с тёмной оградой и прошёл через неё… Они не опустили занавески; он ясно видел их в маленькой гостиной — высокого черноволосого мужчину в очках, выпускающего маленькие облачка цветного дыма из своей палочки, чтобы развлечь маленького черноволосого мальчика в синей пижаме. Ребёнок смеялся, пытаясь поймать дым и удержать его в своём маленьком кулачке… Дверь открылась, и вошла мать, произнося слова, которые он не слышал, её тёмно-рыжие волосы падали на лицо. Отец подхватил сына и передал его матери. Он бросил свою палочку на диван, потянулся, зевнул… Ворота слегка скрипнули, когда он толкнул их, но Джеймс Поттер этого не услышал. Его белая рука вытащила палочку из-под плаща и направила на дверь, которую открыло взрывом… Он переступал через порог, когда Джеймс рванул в холл. Это было просто, слишком просто, он даже не взял свою палочку…

— Лили, забирай Гарри и уходи! Это он! Уходи! Быстро! Я задержу его!

Задержу его, без палочки! … Он рассмеялся, прежде чем бросить проклятие…

— Avada Kedavra!

Зелёный свет залил тесный холл, осветил детскую коляску, стоявшую у стены, заставил перила светиться подобно люминесцентным лампам, и Джеймс Поттер упал, как марионетка, у которой обрезали ниточки… Он услышал её прерывистые крики с верхнего этажа, но до тех пор пока она не вмешивалась, ей всё же нечего было бояться… Он поднимался, со слабым интересом вслушиваясь в её слабые попытки забаррикадировать дверь… У неё тоже не было палочки… Какими же они были глупцами, какими доверчивыми, полагая, что друзья обеспечили их безопасность. Такими доверчивыми, что даже в этот момент у них не было с собой оружия…

Он с силой распахнул дверь, отбросив в сторону стул и кучу поспешно наваленных ящиков всего лишь одним ленивым движением палочки… Она стояла там, держа на руках ребёнка. Увидев его, она положила малыша в колыбельку за своей спиной и широко расставила руки, как будто это могло помочь, как будто его могло защитить такое самопожертвование…

— Не Гарри, не Гарри, пожалуйста, не Гарри!

— Отойди, глупая девчонка… Отойди немедленно!

— Не Гарри, пожалуйста, нет, возьми меня, убей меня вместо него…

— Это последнее предупреждение…

— Не Гарри! Пожалуйста… Смилуйся… Смилуйся… Не Гарри! Не Гарри! Пожалуйста… Я всё сделаю…

— Отойди! Отойди, девчонка!

Он мог силой отбросить её от колыбельки, но ему показалось, что более предусмотрительно покончить с ними всеми… Зелёный свет залил комнату, и она упала так же, как и её муж.

Ребёнок так и не заплакал за всё это время. Он стоял, ухватившись за ограждение колыбельки, и с интересом смотрел прямо в лицо злодея, возможно, думая, что это его отец, спрятавшись под плащом, создал так много красивых огоньков, а его мать в любой момент может вскочить и рассмеяться…

Очень тщательно он навёл палочку на лицо мальчика: ему хотелось увидеть, как он перестанет существовать, эта непостижимая опасность. Ребёнок заплакал: он увидел, что это не отец. Ему не нравился плач, у него всегда сводило желудок, когда он слышал нытьё малышей в приюте…

— Avada Kedavra!

И тут он сломался. Он был ничем, ничем, кроме боли и ужаса, и он должен был спрятаться, не здесь, в развалинах разрушенного дома, где кричал ребёнок, а далеко… Очень далеко…

— Нет, — простонал он.

Змея проползла по грязному, замусоренному полу, и он убил мальчика, и при этом он сам был мальчиком…

— Нет…

Теперь он стоял у разбитого окна дома Батильды, вспоминая свою величайшую неудачу, а позади него большая змея скользила по осколкам фарфора и стекла… Он посмотрел вниз и увидел что-то… Что-то невероятное…

— Нет…

— Гарри, всё в порядке, всё в полном порядке!

Он наклонился и поднял порванную фотографию. Вот он, неизвестный вор, вор, которого он искал.

— Нет… Я уронил… Я уронил её…

— Гарри, всё в порядке, проснись, проснись же!

Он был Гарри… Гарри, не Волдеморт… И то, что шипело, — это была не змея… Он открыл глаза.

— Гарри, — прошептала Гермиона. — Как ты себя чувствуешь? Нормально?

— Да, — солгал он.

Он лежал в палатке, на нижней полке, под кучей одеял. По тихому и холодному свету, разлившемуся за брезентом, он понял, что уже почти рассвело. Он был мокрый от пота — чувствовал это по влажности простыней и одеял.

— Мы ушли?

— Да, — ответила Гермиона. — Мне пришлось использовать чары левитации для того, чтобы перенести тебя на кровать. Я не смогла поднять тебя. Ты был… Ну, ты был не в себе…