Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Ты был седьмым крестражем, Гарри, крестражем, который он и не собирался создавать. Он сделал свою душу настолько неустойчивой, что она распалась на части, когда он совершал эти акты запредельной жестокости: убийство твоих родителей, попытка убить ребёнка. Но осталось после этого ещё меньше, чем он думал. Он потерял там не только своё тело. Он потерял часть себя, заключённую теперь в тебе, его предполагаемой жертве, которой удалось спастись. Но его осведомлённость оставалась ужасающе неполной, Гарри! В том, чему он не придаёт значения, он даже не утруждает себя разобраться. В детских сказках и сказках домовых эльфов, в любви, преданности и чистоте Волдеморт не понимает ничего, он не знает об этом. Ничего. То, что они все обладают силой, превосходящей его собственную, силой за гранью любой магии — это правда, так и не осознанная им. Он взял твою кровь в надежде, что она сделает его сильнее. Он поместил в своё тело маленькую часть того волшебства, которое наложила на тебя мать, умерев ради тебя. Его тело не даёт её жертве исчезнуть, и пока существует это волшебство, существуешь и ты, существует и одна последняя надежда Волдеморта относительно него самого.

Дамблдор улыбнулся Гарри, Гарри же уставился на него в ответ.

— И Вы знали это? Вы знали… всё это время?

— Я догадывался. А мои догадки оказывались, как правило, верными, — счастливо произнёс Дамблдор, и они сидели в тишине, казалось, очень долго, в то время как существо позади них продолжало скулить и вздрагивать.

— Есть ещё, — вспомнил Гарри. — Есть ещё вопрос. Почему моя волшебная палочка победила ту, которую взял он?

— Что касается этого, я ни в чём не уверен.

— Тогда выскажите предположение, — попросил Гарри, и Дамблдор засмеялся.

— Тебе нужно понять, Гарри, что ты и Лорд Волдеморт вместе испытали на себе сферы магии, до настоящего времени неизвестные и неисследованные. Но вот что, я думаю, произошло? И это беспрецедентный случай, и едва ли хотя бы один создатель волшебных палочек мог предсказать или объяснить это Волдеморту. Сам того не желая, как ты теперь уже знаешь, Лорд Волдеморт, вернувшись в человеческое обличие, вдвое увеличил связь между вами. Часть его души по-прежнему была заключена в тебе, и, думая стать сильнее, он поместил частичку пожертвования твоей матери внутри себя. Если бы он мог понять последствия и невероятную силу этой жертвы, он бы, наверное, не посмел притронуться к твоей крови… но в случае, если бы он был в состоянии понять это, он бы не мог быть Лордом Волдемортом и не мог бы вовсе никого никогда убивать. Усилив эту двухстороннюю связь, скрепившую ваши судьбы настолько прочно, насколько когда-либо в истории магии были объединены два волшебника, Волдеморт решил атаковать тебя с помощью палочки, имевшей одинаковое наполнение с твоей. И случилось что-то очень странное, как мы знаем. Сердцевины палочек провзаимодействовали так, как Лорд Волдеморт, понятия не имевший о родстве ваших палочек, никак не предполагал. Той ночью он был напуган больше тебя, Гарри. Ты допускал, ты даже принял тогда возможность смерти, а этого Лорд Волдеморт никогда не мог сделать. Твоя смелость одержала победу, твоя палочка превзошла по силе его. И поэтому что-то случилось с теми палочками, что-то, отразившее отношения между их владельцами. Я полагаю, что твоя палочка впитала той ночью часть силы и качеств палочки Волдеморта — это означает, что она содержала немножко и самого Волдеморта. Так что твоя палочка распознала его, когда он преследовал тебя, распознала человека, бывшего одновременно и как бы родственником, и смертельным врагом, и выстрелила в него его же магией, магией гораздо более могущественной, чем та, которую когда-либо совершала палочка Люциуса. Теперь твоя палочка содержала силу твоей невероятной смелости и смертоносное мастерство Волдеморта: какие же шансы были у бедной палочки Люциуса Малфоя?

— Но если моя палочка была настолько могущественной, как же Гермиона смогла сломать её? — недоумевал Гарри.

— Мой дорогой мальчик, её ошеломляющее действие было направлено только на Волдеморта, который так неблагоразумно обращался со сложнейшими законами магии. Только по отношению к нему она была чрезмерно сильна. Во всём остальном это была палочка как палочка… хоть и очень хорошая, я уверен, — мягко закончил Дамблдор.

Долгое время Гарри сидел в задумчивости, а, может быть, прошло только несколько секунд. Здесь было очень трудно с уверенностью судить о времени.

— Он убил меня Вашей палочкой.

— Он не смог убить тебя моей палочкой, — поправил Гарри Дамблдор. — Я думаю, мы можем сойтись на том, что ты не умер… хотя, конечно, — добавил он, будто бы опасаясь того, что был грубым, — я не преуменьшаю твои страдания, которые, я уверен, были сильнейшими.

— Сейчас, между прочим, я чувствую себя прекрасно, — заметил Гарри, глядя на свои безупречно чистые руки. — Где мы? Где конкретно?

— Ну, этот вопрос я хотел задать тебе, — сказал Дамблдор, оглядываясь по сторонам. — Где мы, по-твоему?