Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Ты очень добр, Гарри. Но пока я посвятил себя обучению юных волшебников, Гринделвальд собирал армию. Говорили, что он боялся меня. Возможно, но, я думаю, меньше, чем я боялся его. Ох, не смерти, — добавил Дамблдор в ответ на вопросительный взгляд Гарри. — Не того, что он мог сделать со мной с помощью магии. Я знал, что по силе мы были равны; может, я был чуть более опытным. Я боялся правды. Видишь ли, я не знал, кто из нас той жуткой ночью произнёс заклинание, которое убило мою сестру. Можешь называть меня трусом и будешь прав. Гарри, больше всего на свете я боялся информации о том, что причиной её смерти был я и что дело не только в моих высокомерии и глупости, а в том, что на самом деле это именно я вызвал заклинание, лишившее её жизни. Я думаю, он знал это, знал, что пугало меня. Я откладывал встречу с ним до тех пор, пока, наконец, ждать дольше было нельзя. Умирали люди, и его, казалось, было не остановить, и я должен был сделать то, что в моих силах. Ну, ты знаешь, что было дальше. Я выиграл дуэль. Я выиграл палочку.

Снова молчание. Гарри не спрашивал, узнал ли когда-нибудь Дамблдор, кто убил Ариану. Он не хотел знать, и ещё меньше он хотел заставлять Дамблдора говорить ему это. По крайней мере, теперь он знал, что видел Дамблдор, глядя в Зеркало Еиналеж, и почему он так хорошо понимал волшебную силу зеркала, овладевшую Гарри.

Они долго сидели молча, и стоны существа позади них едва ли теперь волновали Гарри. Наконец, он сказал:

— Гринделвальд пытался остановить Волдеморта, когда тот искал палочку. Он солгал, знаете, притворился, что у него никогда её не было.

Дамблдор кивнул, глядя на свои колени, слёзы всё ещё блестели на кончике носа с горбинкой.

— Говорят, в последние годы он раскаивался, один в своей камере в Нурменгарде. Надеюсь, это правда. Мне бы хотелось думать, что он почувствовал весь ужас и стыд за то, что сделал. Возможно, ложь Волдеморту была попыткой загладить свою вину… не дать Волдеморту заполучить Реликвию…

— … или, может быть, не дать ему залезть в Вашу могилу? — предположил Гарри, и Дамблдор вытер слёзы.

После ещё одной короткой паузы Гарри произнёс:

— Вы пытались использовать Воскрешающий камень.

Дамблдор кивнул.

— Когда я нашёл его, спустя столько лет, оставленный в заброшенном доме Гонтов, нашёл Реликвию, заполучить которую я жаждал больше всего… хоть в молодости он и был мне нужен для совсем других целей… я потерял голову, Гарри. Я совершенно забыл, что это теперь крестраж, что на кольцо, вне всяких сомнений, наложено проклятье. Я поднял его, надел и на секунду успел вообразить, что вот-вот увижу Ариану и своих родителей и скажу им, как же мне жаль… Я был таким глупцом, Гарри. За все эти годы я ничему так и не научился. Я был не достоин того, чтобы собрать Реликвии. Я доказывал это снова и снова, и это было последним доказательством.

— Почему? — удивился Гарри. — Это же естественно! Вы снова хотели их увидеть. Что в этом плохого?

— Может, один человек из миллиона и способен собрать Реликвии, Гарри. Я же годился только на то, чтобы обладать самой посредственной из них, меньше всех выдающейся. Я подходил для того, чтобы владеть Старейшей палочкой и не хвастаться ею, не убивать. Мне было позволено стать владельцем и использовать её, потому что я взял её не в корыстных целях, а чтобы уберечь от неё других. А плащ… я взял его из пустого любопытства, так что он никогда бы не служил мне так, как он служит тебе, своему законному владельцу. Камень же я использовал в попытке затащить обратно тех, кто покоится в мире, а не для того, чтобы немного облегчить самопожертвование, как это сделал ты. Ты достойный владелец Реликвий.

Дамблдор похлопал Гарри по руке. Гарри посмотрел на пожилого человека и улыбнулся: он ничего не мог с собой поделать. Как же он теперь мог продолжать злиться на Дамблдора?

— Почему Вы всё так усложнили?

Дамблдор робко улыбнулся:

— Признаться, я рассчитывал на то, что мисс Грейнджер несколько замедлит твоё движение, Гарри. Я боялся, что твоя горячая голова возьмёт верх над добрым сердцем. Я опасался, что, узнав сразу все факты относительно столь соблазнительных объектов, ты завладеешь Реликвиями, как я, не вовремя и по неверным причинам. Если уж ты получишь их, я хотел, чтобы ты владел ими благополучно. Ты настоящий повелитель смерти, потому что именно настоящий повелитель не пытается убежать от смерти. Он признаёт, что должен умереть, и понимает, что в жизни есть вещи гораздо, гораздо хуже смерти.

— А Волдеморт никогда не знал о Реликвиях?

— Я думаю, нет, ведь он не распознал Воскрешающий камень, превращённый им в крестраж. Но даже если бы он знал о них, Гарри, я сомневаюсь, что его бы заинтересовало что-либо, кроме первого. Он бы решил, что ему не нужен плащ. А что касается камня… Кого из мёртвых он бы захотел возродить? Он боится умерших. Он не любит.

— Но Вы рассчитывали, что он будет охотиться за палочкой?