Гарторикс. Перенос

Одноглазый и молодой зашипели, обнажив клыки, но прим со шрамами не повел и бровью, всё еще глядя на бригена, который молчал, словно что-то взвешивая.

– Не нам, – наконец произнес бриген. – Весь товар на Периферии принадлежит Банку Памяти.

– Первые в вас, – бросил прим со шрамами и сплюнул себе под ноги.

– Во всех нас, – улыбнулся бриген и махнул рукой, показывая сектам-носильщикам, где поставить три платформы с мешками и ящиками. Четвертую, с трупом драка, примы-охотники медленно покатили прочь от ворот.

Эштон обернулся, ища глазами Дану с его клиентом. Прим слез с платформы и, нервно озираясь по сторонам, отсчитывал секту кругляшки. Сунув их меж пластинами панциря, Дану развернулся и исчез вместе с платформой явно не желая проводить на Периферии ни одной лишней минуты.

Значит, это и есть Лесные ворота. Эштон приоткрыл пасть и втянул в себя воздух, пронизанный запахами всевозможных сознаний. Лавандового среди них не было.

Прим с желтой кисточкой пробирался к низким строениям с металлическими крышами, теснившимся под самой стеной. Охотники тащили платформу в противоположную сторону – в лабиринт переулков между рядами домишек из глины и тростника. Поколебавшись, Эштон двинулся за ними.

Догнать примов оказалось не так-то просто. Ловко управляя платформой, они ввинчивались в самые узкие переулки, так что Эштону приходилось сворачивать и красться по параллельным улицам, ориентируясь только на запахи их сознаний.

Иногда ему удавалось подобраться поближе; тогда он слышал обрывки разговоров. Молодой сомневался, что изрезанную тушку удастся продать.

– Им нужны драки, – возражал ему одноглазый. – Они сказали – в любом состоянии.

– А если лекарь не справится? – не унимался молодой. – Она же почти сразу издохла. Никакое сознание не удержится в ней до тех пор, пока не залечат раны.

– Даже если так, – парировал прим со шрамами, – ее всё равно можно будет продать на запчасти. Но сначала попробуем с лекарем.

– Интересно, остались ли у нее еще тушки, – неожиданно произнес молодой. – И где.

– Удачи в поисках, – фыркнул одноглазый. – Мог бы расспросить ее до выхода на охоту.

– Так она мне и сказала, – молодой покачал головой. – Жаль, что за Горизонтом нельзя разговаривать…

Эштон не заметил, как они оказались в самой глубине лабиринта, среди крытых улочек, вымощенных известняком и похожих на запутанные ходы внутри муравейника.

Хотя белое солнце стояло в зените, здесь царила прохлада и полумрак: толстые листы застывшей сероватой смолы, натянутые между крышами, почти не пропускали тепла и света. Оскальзываясь на влажных булыжниках, отшлифованных временем, сапогами и лапами, Эштон крался за платформой, прижимаясь к стенам домов из грубо отесанных камней; сквозь трещины в кладке доносились голоса, звуки и запахи чужих сознаний.

Свернув за угол, примы-охотники остановились возле каменного забора с массивными коваными воротами. Эштон не успел затормозить и едва не налетел на них, выскочив из-за соседнего дома. Пришлось сделать вид, что он очень спешит, и свернуть налево, проскользнув мимо примов, смеривших его подозрительными взглядами.

Едва Эштон скрылся за поворотом, одноглазый – вроде бы он стоял ближе всех к воротам – несколько раз ударил в дверь кулаком. Эштон услышал, как громыхнула железная заслонка, и тяжелые створки со скрипом открылись, пропуская примов с платформой во внутренний двор.

Отыскав в заборе широкую щель между камнями, Эштон заглянул внутрь. Двор был небольшим; справа и слева виднелись приземистые строения, в центре стоял невысокий каменный постамент, накрытый циновкой из выцветших перьев. К нему примы-охотники и подогнали свою платформу.

Из дальнего строения вразвалку вышел толстый прим с бугристыми проплешинами на плечах и лысым хвостом. Эштон узнал его: это был периферийный торговец, приезжавший в Ангар вместе с Иффи-фэй. Но сейчас сознание в нем было другое – с резким фиолетовым запахом, как если бы синтетическое мыло светилось неоном.

– Хвала Старейшему, – тихо сказал одноглазый, наклонив голову.

– Старейший с нами, – толстый прим хлопнул себя хвостом по плечу, словно отгоняя назойливое насекомое. – Ну, что вы опять притащили?

Вместо ответа одноглазый сдернул с платформы дерюгу и сделал полшага назад. Толстый прим мельком взглянул на истерзанное тело, вздохнул и повернулся к круглому строению, ютившемуся в самом углу двора.

– Ли! – крикнул он. – Твой клиент.

На зов выполз щербатый сект без средних лапок. С усилием встав, он наклонился над трупом, капнув на него кислотой из железы, выпиравшей из-под надтреснутых грудных пластин.

– Так непонятно, – бросил сект, обращаясь к толстому приму. – Нужен первичный осмотр.

– Ну давай, осматривай, – проворчал тот. – Что ты уснул над этой падалью?

Ли со вздохом сунул лапку между пластинами панциря и извлек оттуда устройство, при взгляде на которое Эштон невольно вздрогнул. Это был портативный активатор чипа – такой же, как в капсуле из смолы водяного дерева.